Как только Катька закончила излагать «свои личные домыслы» по поводу того, почему подавляющее число разных животных худы, а, например, бегемоты — толсты, и открыла рот откусить от остатка пирога, я снова попытался её прогонять.
— Всё? Иди, жуй к себе. И подправь бегемота: в пасти у них не лошадиные зубы, как ты нарисовала, а клыки… чтобы была возможность питаться салом своих собратьев-бегемотов. Мочат и солят их в болоте. Маршака помнишь: «Тащили бегемота из болота».
— Чайковский автор, браток, — уличила меня в ошибке Катька, — и писал он так:
— Ах, нелёгкая это работа из болота тащить бегемота.
На что я немедленно отреагировал:
— Автор — Корней Чуковский, а Чайковский — великий русский композитор. Классическую музыку надо знать, сестричка.
Не упуская интеллектуального превосходства, я вытолкал упиравшуюся Катьку на антресоль и закрылся на замок. К двери ближе, будучи уверенным в том, что сестра осталась подслушивать, придвинул магнитолу. Добавив чуть громкости, покрутил рукоятку настройки каналов, проскочил и вернулся к звукам виртуозных каскадов фортепьянных опусов. «Может быть, музыка Брамса» — порадовался я такой удаче и ещё подвернул громкости.
Подключая в сотофоне и викаме ячейки Батыя и Плохиша, решил подождать пять минут и, если никто из них сам не выйдет со мной на связь, позвонить Стасу. Зуммер вызова зазвучал тут же, но звонили мне по «умному дому», домашней внутренней связи. Катька наверняка. Надоело слушать Брамса, вот и решила проделать очередную попытку заработать ананас. А возможно и мама: магнитола мешает Леночке уснуть. Но звонил отец. Сидел он за компьютером в тепличной конторке, увитой огуречником, щурился от дыма сигареты и бегал пальцами по клавиатуре.