И гром не замедлил:
— Инженер Петелин, акт подписывали вы?
— Я, господин баурат.
— Когда эсминец вышел из ремонта?
— Приблизительно неделю назад...
— Точнее!
— Десятого июля, — подсказал Гефт.
— Так что же, позвольте вас спросить, подшипники не выдерживают одной недели эксплуатации?! — Загнер уже не сдерживал своего раздражения. — Вот! — он швырнул Петелину бумагу. — Примите рекламацию! Эсминец будет доставлен на перезаливку подшипников портовым буксиром. Какой позор! Немецкий военный корабль на буксире, как баржа, как... Как черт знает что! — бугристое лицо Загнера потемнело от гнева.
— Совершенно очевидно, что баббит низкого качества! — подлил масла в огонь Вагнер.
— Я сам видел баббит... — начал оправдываться Петелин.
— Чем же, позвольте вас спросить, можно объяснить эту телеграмму!? — перебил его баурат.
Когда совещание закончилось, Сакотта выжидательно задержался в дверях — они приехали на машине Купфера.
— К сожалению, я должен еще получить деньги, — сказал Гефт. — Доберусь на попутной, в крайнем случае пешком...
Как-то Вагнер проговорился, что майор Загнер в дружеских отношениях с начальником гестапо.
— Герр майор, — начал Гефт, как только они остались втроем, — интересный случай...
— Да, я вас слушаю, — Загнер снял очки и, протирая стекла, уставился на Гефта.
— Несколько дней тому назад главный инженер Петелин рекомендовал мне, как мальчика из хорошей семьи, некоего Дегтярева. Петелин просил использовать его на работе в отделе главного механика. В тот же день я беседовал с этим «мальчиком из хорошей семьи». Дегтярев признался в своих близких связях с партизанами и предложил мне сотрудничество...
— Что? Что?! — Загнер надел очки и даже поднялся с кресла.
— Он сказал: «Вы, как старший инженер-механик, пользующийся доверием немцев, могли бы быть полезны нашим друзьям в катакомбах...»
— Как вы сказали фамилия этого... — Загнер взял карандаш и листок бумаги.
— Дегтярев Аркадий...
— Он придет к вам?
— Да. Я сделал вид, что заинтересовался предложением, и назначил ему свидание на сегодня в шестнадцать ноль-ноль.
— Очень хорошо! По этому вопросу к вам заглянет наш человек... Идите получайте деньги. Вы можете воспользоваться моей машиной, — он подошел к окну. — Она стоит у подъезда.
День только начинался, а дела было невпроворот. Сегодня чуть свет приходила Зинаида и сказала, что в двенадцать по радио будет передано важное сообщение Совинформбюро. Надо к этому времени обязательно быть на Малороссийской. Затем началась тонкая и сложная игра с начальником медницкого цеха Василием Васильевичем Гнесиановым. Прошлый раз он дал ему деньги на баббит. Гнесианов баббит купил в добрых, еще советских слитках. Николай все слитки тайно переметил и отдал в цех. Кроме того, сегодня должна состояться встреча с Иваном Александровичем Рябошапченко, откладывать ее больше нельзя.
Получив под отчет три тысячи марок, Гефт в машине баурата поехал на завод и вызвал к себе Гнесианова.
Начальник медницкого цеха вошел в кабинет и робко поздоровался. Пригласив его садиться, Гефт сделал вид, что заканчивает деловую записку, но в блокноте писал первые пришедшие на память строки:
Он пел, озирая Родные края: Гренада, Гренада, Гренада моя![12]Гнесианов уже немолод. Невысокий худощавый шатен, с пробивающейся сединой, черными кустистыми бровями и тонкогубым ртом. Он близорук и носит очки. В одну из встреч Полтавский дал очень меткую характеристику Гнесианову. «Хапуга! — сказал он. — Все мы считаем, что так и надо, не на свою власть работаем, но он, Гнесианов... Из хапуг хапуга! При всем том, веришь мне или нет, ждет не дождется, когда это нашествие кончится. Вроде он видит тяжелый сон и во сне думает, как бы ему проснуться!» Все это Николай припомнил, обдумывая тактику, которой надо держаться, и сказал:
— Ну вот. Простите, Василий Васильевич, что задержал. В прошлый раз на заливку мотылевых и рамовых подшипников быстроходного эсминца «П-187» мы израсходовали весь наличный запас баббита. Если мне память не изменяет, баббит покупали вы?
— Да, я. Вы мне давали деньги, подписывали акт. Я вам, Николай Артурович, показывал все слитки.
— Да, да, помню. Отличный был баббит. Так вот, завтра у нашего пирса ошвартуются два сторожевых катера и один буксир. У всех перезаливка подшипников. Вот три тысячи марок, Василий Васильевич, купите баббит.
— Расписку написать? — спросил Гнесианов, деловито пересчитывая оккупационные марки, или «рейхскредиткассеншейн», или РККС, как попросту называли кредитки, выпущенные немцами для территории между Днестром и Бугом.