Цинь, играющий столь важную роль в музыкальной практике, был впоследствии трактован в философско-символическом плане. Сама его конструкция символизировала вечную гармонию космоса. Его длина (три чи, шесть цуней и шесть фэней, что в общей сложности равнялось тремстам шестидесяти фэням, или около 10,5 см) уподоблялась трехстам шестидесяти дням года. Верхняя поверхность инструмента символизировала Небо, нижняя — Землю. Пять его струн были символами Пяти первоэлементов. Создание инструмента приписывалось легендарным правителям глубокой древности: первопредкам и культурным героям Фу-си, Нюй-ва или образцу добродетели, императору Шуню. В моральном аспекте музыкальных концепций цинь трактовался как инструмент, внушающий людям законы добродетели и запрещающий злые деяния.
Итак, в «Повести о дупле» получили выражение две различные по происхождению музыкальные концепции. Музыка является одновременно путем, ведущим к прозрению, своего рода проповедью в звуках, и средством воздействия на живых существ и природу. В произведении проявляется синтез буддийских и конфуцианских положений, который характерен для идеологии эпохи Хэйан.
Остановимся на некоторых особенностях музыкальной практики в эпоху Хэйан. Исторические источники часто сообщают о тайных произведениях (хикёку). Множество музыкальных пьес было засекречено, что создало группу тайных произведений. Активно способствовало этому то обстоятельство, что музыка от учителя передавалась устно: нотная запись, хотя и существовала, была несовершенной, и музыкант, получив ноты, не мог без помощи наставника выучить произведение. К тому же и ноты хранились в большой тайне. Обычно тайные произведения являлись пьесами для солирующих инструментов, и в частности для кото (такие произведения не раз упоминаются в «Повести о дупле»). Тайным произведением мог быть и вариант известной пьесы, отличающийся от распространенных версий какими-то особыми нюансами исполнения. Тайно передавалась не только музыка, но и хореография.
Передача таких произведений от одного лица к другому, т. е. посвящение в тайную традицию, свидетельствовала об узах глубокой дружбы между двумя музыкантами, которые давали клятву друг другу, что никто другой никогда не узнает этих произведений. Это часто приводило к полной утрате музыкальных пьес. В сборнике «Собрание старых и новых историй» («Кокон тёмондзю») рассказывается об одном из тайных произведений:
Среди придворных произведение «Этот конь» знали немногие. Старший государственный советник Фудзивара Ёсинобу[39] был однажды на церемонии сюсёэ[40] в храме Ходзёдзи. Он вошел в храм через южные ворота, а когда собрался уходить, направился к западным воротам, но замедлил шаги, остановился и начат петь это произведение. Ёсинобу заметил, что правый министр Фудзивара Тосииэ[41], бывший в то время офицером Личной императорской охраны, проходил мимо глинобитной стены, но, услышав эти звуки, остановился и, притаившись, стал слушать пение Ёсинобу. Видя, как он изумлен, и поняв, что он старается запомнить пьесу, Ёсинобу обучил его тут же, отбивая такт веером. Затем произведение передавалось в этой семье из поколения в поколение…
Когда правый министр Фудзивара Мунэтада учил этому произведению отрекшегося от престола императора Хорикава[42], он сказал, что одну версию император может передать тому, к кому он будет искренне расположен, но что второй версии Мунэтада обучит императора лишь в том случае, если он ее никому не будет передавать. Император согласился, и Мунэтада обучил его обеим версиям. После кончины отрекшегося от престола императора во втором году Кадз,[43] многие просили Мунэтада обучить их пьесе, но он всем отказывал. Проливая горькие слезы, он отвечал, что даже худшая версия должна храниться в тайне из-за клятвы, которую они с императором дали друг другу. Мунэтада обучил ей только хранителя печати Мунэёси, затем его сына, старшего советника министра Мунэиэ и его внука Мунэёси[44].