Прислушиваясь к оркестровой музыке (фа мажор, конечно), Ирвелин дошла до заветного места – хранилища реликвий. Здесь ее окружили лица королевской семьи, изображенные на красочных полотнах. Тут и там стояли стенды с разными драгоценностями, но внимание Ирвелин приткнулось лишь к одному. В центре экспозиции стоял стеклянный куб, внутри которого хранился знаменитый белый камень. Его золотистое свечение отбрасывало на полотна блики, а неровные грани сохраняли тени, придававшие камню всевозможные оттенки белого.
Увидеть Белый аурум своими глазами – честь для граффа, и Ирвелин захотелось ощутить ее в полной мере. Она подошла ближе и остановилась в метре от куба. Золотое свечение завораживало, и Ирвелин простояла словно под гипнозом не меньше минуты, пока ее оцепенение не прервал мужской голос.
– На фотографиях он выглядит куда солиднее, тебе не кажется?
Это был Филипп. Он подошел сзади и произнес свои слова громче положенного, из-за чего поймал недобрые взгляды от проходивших рядом граффов. Дождавшись, когда они отойдут, он шепотом добавил:
– Порой наша преданность своей культуре переходит в паранойю. А, господин Кремини, приветствую!
Поодаль от куба с Белым аурумом стоял графф в мундире бирюзового цвета с отливающими серебром эполетами; его белесые волосы забавно топорщились вверх, составляя компанию своему носителю по стойке смирно. Этот графф был не кто иной, как дворцовый отражатель. Ирвелин читала о них. Помимо высокопробного стекла все сокровища королевства охранялись отражателями, чей дар при высокой степени ипостаси защищал артефакты не хуже титановой плиты. Мужчина-отражатель коротко кивнул Филиппу и продолжил нести свою службу в полном сосредоточении.
– Тоже сбежал от Миры? – спросила Ирвелин у иллюзиониста.
– Мне пришлось, – улыбнулся Филипп. – Мира начала перечислять все существующие сорта роз. Ты знала, что их больше ста?
Взглянув на Филиппа, Ирвелин в который раз поймала себя на противоречивых мыслях. Неужели перед ней стоял тот самый мальчик со двора, любитель бросать камешки с горки и выкапывать лабиринты в земляной куче? Тот самый мальчик сейчас выражался с мягким красноречием, был любезен и отличался непревзойденным талантом в своей ипостаси (что для Ирвелин не подлежало сомнению после посещения его библиотеки). К тому же именно Филипп провел ее на закрытый прием в Мартовский дворец, что прозрачно намекало на высоту его секретной должности. Ирвелин не удивится, если он окажется еще и всемирным филантропом, спасающим коал от вымирания. Но что же произошло с его носом, из-за чего тот был сломан? Филипп попал в аварию? Столкнулся в переулке с эфемером?
Поймав себя на неприлично долгом наблюдении за соседом, Ирвелин поторопилась перевести взгляд обратно на Белый аурум. Похоже, Филипп и не заметил столь навязчивого к себе интереса, поскольку его вниманием завладела инкрустированная рубинами корона королевы Линдаллы.
– Вот вы где! – услышала она голос Августа. Он подошел к ним со стороны кружка, в котором присутствовали исключительно девушки. Среди них Ирвелин увидела и принцессу Ограту в переливающемся бархатом платье; принцесса болтала и смеялась так открыто и раскрепощенно, что, если бы не газетные снимки, Ирвелин никогда бы не признала в ней дочь короля.
– Смотрю, тебе здесь нравится, – сказал ему Филипп, мотнув головой в сторону девушек.
– Есть свои плюсы, – сказал Август и приблизился к ребятам так, чтобы никто другой не расслышал его дальнейших слов. – Но до чего же здесь все нудные! Один кукловод с плюмажем на голове спросил у меня, что я думаю по поводу возможного увеличения подоходного налога для левитантов. Это что еще за налог такой?
– А по твоему бодрому виду и не скажешь, что ты чем-то недоволен, – отметил Филипп, улыбаясь.
– Я-то доволен, но разговоры о налогах приводят меня в уныние. Давайте исправим положение, а? Вот ты, Ирвелин.
Та вопросительно приподняла брови:
– Я, Ирвелин.
– Вот в чем твоя тайна?
– Моя тайна?
Август со знанием дела продолжил, прищурив глаза:
– У каждого есть своя тайна, а если речь идет о граффе – то тут тем более. Так в чем твоя тайна?
– Нет у меня никакой тайны, – изумилась Ирвелин, прятая глаза.
– Брось! Ты чудная такая, и этот вечно отстраненный взгляд… Когда я впервые увидел тебя тогда, на Робеспьеровской, то даже испугался. Внутри тебя словно зверь затаился, который оценивает все вокруг и ждет, когда же выпрыгнуть из засады.
– Нет у меня никакой тайны, – повторила Ирвелин чересчур напористо и посторонилась. Мимо них прошла длинная очередь из граффов. Один из гостей решил устроить любительскую экскурсию по экспонатам галереи, и толпа его слушателей остановилась у Белого аурума. Среди них промелькнули уже знакомые Ирвелин лица – джентльмен с высокой тростью и женщина в розовом жакете.