— Присаживайтесь, Лев Яковлевич, — придвигая ему стул, предложил Свиридов, — у нас тут завязалась любопытная беседа. Кто знает, не понадобится ли нам арбитр. — Он потер руки и хрустнул пальцами от удовольствия.
Александра Александровна взглядом выразила согласие иметь его своим арбитром и с прежней интонацией невозмутимого спокойствия продолжала.
— Будущее должно стать желанным для настоящего, иначе в него не поверят. Люди трудно привыкают к новым идеям и особенно неподатливы, когда новшество покушается на их пищевой рацион. Потребуйте, чтобы европеец съел гусеницу, — он предпочтет претерпеть любые лишения, в то время как туземное население субтропической Америки ради этого лакомства часами ковыряется под корой пальмового дерева. Население индийской деревни с омерзением отворачивается от куриного яйца или цыпленка. Ацтеки откармливали собачек для своих пиршеств. Сотни миллионов магометан и евреев не едят свиного мяса, предрассудок этот держится тысячи лет. Люди веками противились введению в пищу картофеля, чая, спиртных напитков, объявляли грехом курение табака. Будущие поколения не примут хлореллы, если ее не одобрят их предки. То, чего не было в настоящем, не утвердится в будущем, — закончила она сдержанной улыбкой, которая в равной мере была адресована тому и другому слушателю.
Свиридов, подавленный тревожным чувством, не оставлявшим его, с трудом понимал, что говорит Александра Александровна. Откуда, казалось бы, это смятение, предчувствие чего-то неотвратимого? Не смешно ли тревожиться? Что может его ждать — упреки, недовольство, обидные замечания доброго старого друга? Не исходит ли эта тревога от больного сердца? Тогда лучше помолчать или заговорить на другую тему? Он хотел отмолчаться, но, заметив, что Лев Яковлевич с интересом слушает Александру Александровну, сказал:
— Я полагал, что вы хотели мне сообщить нечто важное. Может быть, с этого и начнем?
— Вы правы, — согласилась она. — Когда мы говорили о психике ваших противников, я указала, что вы но можете не считаться с ней. Сейчас мне показалось, что я нашла нечто такое, что примирит вас с ними. Решение одинаково приемлемо для вас и для них. — Она некоторое время помолчала и, как человек, которому предстоит взять крутую вершину, глубоко вздохнула. — Человечество, как вы знаете, переживает острый недостаток в белковой пище, — продолжала она, — по мере роста населения нужда эта вряд ли уменьшится. Не посвятить ли вам хлореллу гуманной цели, утолить этот голод, послужить нашему сегодня без ущерба для далекого будущего? Том временем наша водоросль будет улучшена и люди привыкнут ею питаться. Отцы и дети повоюют с непривычной пищей, а внуки примут ее как должное. Мы ведь едим не то, что любим, а то, что упрочилось на нашем столе… Никто после этого не упрекнет нас, что мы ради будущего пренебрегаем настоящим, фантазию предпочитаем подлинной науке… Не спешите только с ответом, прошу вас, — умоляюще взглянув на него, проговорила она. Прежняя невозмутимость оставила ее, она снова была такой, какой он знал ее много лет, — мягкой, ласковой и уступчивой. — Соглашаясь со мной, вы ничем не поступаетесь, — взволнованным шепотом продолжала она, — кроме формулировки… Вы поможете мне и многим другим добывать белки в рыбных и животноводческих хозяйствах.
Так вот она чем собиралась его удивить! Как наши сердца порой недогадливы. Стоило ли беспокоить себя и других, чтобы повторить то, что давно известно. Никому другому Свиридов не простил бы причиненных ему огорчений, ни тем более вмешательства в его дела. Удивительно только, почему эти советы, не столь уж новые и оригинальные, сейчас показались ему и разумными и логичными? Он не станет с ней спорить и объясняться, пусть Лев Яковлевич это сделает, у него и сил и терпения больше. Притом же арбитру она не станет возражать.
— Что вы думаете об этом предложении? — с ободряющей интонацией и поощрительным кивком головы спросил Свиридов. — Можем ли мы его принять?
На Льва Яковлевича можно положиться, он рассеет ее иллюзии с первого слова.
Золотарев немного подумал и, обращаясь к Александре Александровне, сказал:
— Я хотел бы еще немного вас послушать.
Самсон Данилович согласился и жестом пригласил ее продолжать разговор.
— Я право не знаю, что еще сказать, — напряженно подыскивая ответ, неуверенно проговорила она. — Если только добавить, что новое положение даст нам много друзей и поможет продолжать исследования. О наших работах сейчас знают немногие, зато, по мере того как рыбоводы, животноводы, тысячи тружеников и специалистов ознакомятся с хлореллой, они станут нашей опорой. С такими помощниками мы многого добьемся.