Левенталь хотел согласовать и разрешить с Полом множество сомнительных и спорных вариантов в примечаниях, и Пол охотно согласился помочь ему.
Им помогал де Ривьер, и трое друзей провели неделю в беспрерывном и напряжённом шахматном анализе, пока все вопросы не были исчерпаны и урегулированы.
Работа как раз закончилась, когда постучал коридорный и попросил мистера Пола Морфи выйти в холл.
— Кто меня ждёт? — спросил недовольно Пол, выходя из номера.
— Это я, Пол — ответила долговязая фигура.
— Вы, Джон? — нахмурился Пол. Он узнал эти прилизанные бачки, длинный маслянистый нос и угодливую коммерческую улыбку.
Это был Джон Сибрандт, муж его старшей сестры Мальвины, которого Пол всегда терпеть не мог. Но Джон Сибрандт был здесь, с этим приходилось считаться.
— Что-нибудь случилось дома, Джон? — спросил Пол, побледнев. Как мог он быть таким легкомысленным, как мог позабыть всё на свете? Какое это свинство с его стороны!
— О нет, всё благополучно! — небрежно ответил Сибрандт. — У меня оказались кое-какие дела в Европе, Пол, а вы так долго не давали о себе знать… Миссис Тельсид просила меня разыскать вас и напомнить о своём существовании.
— И вы разыскали меня с большим трудом, Джон! — сказал Пол насмешливо. — Когда вы едете?
— У меня каюта на «Мавритании», она отходит послезавтра. Если вам угодно, мы можем ехать вместе.
Пол нахмурился. Как сказать Сибрандту, что деньги у него давно кончились, что он должен всем кругом и отчаянно ждёт денежного перевода из Нового Орлеана? Нет, всё что угодно, только не это! И он сказал со всей возможной непринуждённостью:
— Не стоит затруднять вас, Джон. Мне придётся пробыть в Лондоне ещё три или четыре дня, но даю вам слово, что я уеду на будущей неделе. Вас это устраивает, Джон?
— Вполне, Пол. Может быть, вам нужны деньги?
— Нисколько. Денег у меня вполне достаточно. Желаю вам, Джон, счастливого пути. Поцелуйте маму и скажите ей, что я еду за вами следом.
— Отлично, Пол. Счастливой дороги! — И Сибрандт ушёл.
К счастью, денежный перевод пришёл на следующий день, и Пол немедленно заказал каюту на «Олимпике», отходившем из Ливерпуля через два дня, 30 апреля.
Пол уплатил все долги и заказал своему портному ещё полдюжины модных одеяний — туалеты положительно становились его страстью.
Пришёл час прощания с Фредом Эджем. Пол никогда не обманывался на его счёт, он считал Эджа карьеристом и себялюбцем, льстецом и интриганом, способным на всё ради выгодной газетной сенсации.
Возможно, так оно и было, Эдж и сам считал себя таким.
Однако длительное и тесное общение с Полом смягчило и изменило его. Он с удивлением увидел, что глубоко привязался к юноше и не хочет его терять. Эдж был старше Пола лет на семь, ему подходило под тридцать и обуревавшие его чувства удивительно походили на отцовские…
— Я напишу о вас книгу, мистер Морфи, и клянусь вам богом, что напишу всё, как есть! — буркнул Эдж на прощание.
И Эдж сдержал своё слово.
Поезд в Ливерпуль отходил поздно, а вечером члены лондонских клубов устроили в честь отъезжавшего гостя званый обед.
Был тёплый, весенний вечер, точно перенесённый сюда с тернеровского пейзажа. Солнце ещё светило, Пол видел в окно аккуратно подстриженный парк. Лондонский воздух внезапно показался ему солоноватым и влажным, напомнил зелёные воды Атлантики.
Мысленно Пол уже покинул эту страну, он ехал домой.
Механически выслушивал он бесконечные спичи, восхвалявшие его игру вслепую. Почему люди так любят говорить о том, чего не понимают? Сколько раз пояснял он, что игра вслепую — не более чем мнемонический трюк, что она не имеет ничего общего с глубиной шахматного мышления. И вот опять его называли гением и чемпионом, а ссылались всё на ту же опротивевшую ему игру вслепую. Почему все эти ораторы не говорят ни слова о том, как от него спрятали лукавого Стаунтона, как его отправляют домой при невыполненной главной задаче?
Пол с трудом заставил себя молчать об этом, он поднимался и отвечал на спичи коротко и сухо. Язвительная улыбка Эджа радовала его, он понимал, что говорит правильно.
А слово брали всё новые и новые ораторы, словесный елей лился рекой. Предательский удар был нанесён в самом конце, под занавес. Говорил незнакомый Полу высокий джентльмен с козлиной бородкой. Высоким, блеющим голосом он тоже перечислял заслуги и триумфы Пола. Он высоко оценивал вдохновенное творчество американского гостя, он находил его удивительным, феноменальным, но, — оратор искусно выдержал паузу… — лично он полагает, что гениальный мистер Морфи всё же не выдержал бы длительного единоборства со столь же гениальным, но более опытным мистером Стаунтоном! И он полагает также, что все настоящие британцы согласятся с этой его точкой зрения…