Они поселились в Париже в небольшом особнячке близ Булонского леса, и каждый занялся своими дедами.
Сначала Пол думал зайти в кафе «Де ля Режанс», повидаться со старыми друзьями, но потом отменил своё решение.
Появиться в кафе «Де ля Режанс» значило обречь себя на пышную встречу. О ней будет написано в газетах, узнает миссис Тельсид… Нет, лучше не надо! Он играл в шахматы на Кубе, но только тайком от неё, без газетной шумихи. Нет, в Париже это не удастся… И Пол решил не показываться в кафе «Де ля Режанс».
Они жили в Париже тихой жизнью, не пропускали ни одной музыкальной премьеры и жадно следили по газетам за тем, что делалось дома.
Война шла третий год, и силы Юга постепенно иссякали.
Президент Линкольн был избран на второе четырёхлетие — это означало, что нация твёрдо решила покончить с кровавым мятежом южан. Теперь никто уже не говорил об освобождении бедных чернокожих братьев, ставка стала крупнее.
Новый северный главнокомандующий, генерал Улисс Грант, в прошлом лошадиный барышник, применил жестокую тактику.
Он не был учёным стратегом классической школы вроде Мак-Клеллана и Мак-Дауэлля, он не изучал походов Евгения Савойского, Кондэ и Тюренна. Вернее всего, он даже никогда не слышал о них. Генерал Грант был человек сильной воли и беспощадной дельцовской хватки. Меньше всего страдал он сентиментальностью.
Поняв, что слабым местом Юга являются людские резервы, генерал Грант начал стремиться к «размену», к тяжёлым, кровопролитным сражениям. Он понимал, что Юг будет обескровлен значительно раньше, чем Север, и добровольно укладывал тысячами солдат в синей и серой форме.
Собственные солдаты после кровавого штурма южной твердыни Викксбурга прозвали его «Мясником». Но Викксбург был взят, несмотря на огромные потери обеих сторон, а Грант продолжал беспощадно использовать свой численный перевес всюду, где только мог.
Всё течение Миссисипи до Мексиканского залива оказалось теперь в руках федералистов. Их новый способный военачальник, генерал Шерман, с упорством бульдога рвался на Юг, к сердцу Конфедерации — Ричмонду.
Вскоре Шерман предпринял удачный обходной марш, разграбил и сжёг столицу Джорджии Атланту и вышел к океану.
Игра подходила к концу, Север усилил нажим.
Шахтёры Огайо, иллинойсские фермеры, трапперы и торговцы Мэна шли под знамёна Линкольна добивать обанкротившееся восстание.
История ответила ясно: разъединять Соединённые Штаты нельзя. Виновные должны были понести ответственность.
Весной 1865 года Роберт Ли сдал остатки своей измученной армии генералу Улиссу Гранту.
Двадцать семь тысяч человек, больных, оборванных и голодных, сложили оружие и были отпущены под клятву верности неделимым Соединённым Штатам.
В апреле 1865 года над развалинами форта Сэмтер взвился старый флаг, пробитый ядрами батарей Южной Каролины четыре года назад. Всё вернулось к старому.
Война кончилась. Север торжествовал.
Война кончилась — и люди немедленно забыли тот основной предлог, из-за которого она велась.
Страна была измучена, опустошена и истоптана. Поля не возделывались, в каждой семье оплакивали убитых. Юг агонизировал, тысячи освобождённых негров ходили за северными войсками, громко требуя пищи.
Федеральное правительство (Авраам Линкольн пал, застреленный в театре южанином, актёром Бутсом, за спиной которого чернела зловещая тень Джефферсона Дэвиса) издало ряд законов и распоряжений по устройству негров.
Их освободили от хозяев, освободили от работы, но земли они так и не получили. Их нельзя было наказывать палками на законном основании, нельзя было покупать и продавать.
Они назывались свободными и равноправными гражданами Соединённых Штатов — и умирали с голоду вместе с жёнами и детьми. Исхудалые, оборванные, они возвращались к обработке постылых хозяйских полей.
Для них по существу ничего не изменилось — ярмо хозяина-плантатора сменилось ярмом северного банкира, взимавшего с плантатора арендную плату. Некоторые поля переменили хозяев, но не безразлично ли это для раба?
Летом 1865 года семейство Морфи вернулось на родину после почти трёхлетнего отсутствия.
Старый дом на Роял-стрит, 89 был почти цел, в нём лишь были выбиты стёкла, да крышу пробило шальное ядро в ночь штурма Нового Орлеана.
Джеральд Аллисон уже жил в своём доме, именовался «полковником» и пользовался всеобщим уважением соседей, как стойкий и непримиримый борец за свободу… Он попал под широчайшую амнистию всем мятежникам, только что обнародованную федеральным правительством. Север не хотел карать южан особенно строго, достаточно было того, что он их ограбил.