Эулалия молчала, и между нами повисла тревожная тишина. Когда она, наконец, повернулась, чтобы выйти из палатки, я принесла ей последнее извинение:
— Мне очень жаль. Я никогда не хотела, чтобы все было так.
Ее ответный взгляд был достаточным ответом. После этого я поняла, где нахожусь и что будет дальше.
Я стала врагом Ковена, и никто не был в этом виноват, кроме меня самой.
Моя решимость быстро сменилась глубоким раскаянием и печалью, когда я двинулась к ведьме, стоящей на пороге смерти.
— Мне нужно знать, — пробормотала я дрожащим голосом, когда придвинулась ближе. Ущерб, который она получила, был невыразим, но я заставила себя посмотреть на то, что я сделала. — Ты говорила о Малахии?
— Я сказала все, что нужно было сказать, — ответила она.
Я сжала ее руку, когда она испустила последний вздох. Я ненавидела эту женщину, но она не заслуживала этого. Мои плечи опустились. Теперь я была такой, как он, кем я поклялась никогда не становиться. Моя магия, темная штука, привязанная к моей душе, была связана и полна решимости сделать меня злодейкой. Это было частью того, кем я была рождена.
Когда хаотичные звуки собирающихся ведьм стихли, я вышла из палатки в оцепенении.
Лагерь превратился в лагерь-призрак, все ушли, вещи, слишком большие, чтобы их можно было унести, валялись в беспорядке. Палатки все еще были подняты, давая понять, что те, кто жил здесь, быстро покинули это место.
Если команда Эйдена увидит какие-либо доказательства того, что ведьмы когда-то жили здесь, они никогда не остановятся. Они обыскали бы весь край земли в поисках Ковена, а я не могла этого допустить.
Я залезла поглубже в колодец своей магии и снова схватила золотую искру. Она была отвратительной и скользкой, но мне нужно было, чтобы она делала то, что у нее получалось лучше всего. Уничтожать.
Я повернула руки так, чтобы они были обращены вверх, призывая магию к своим ладоням, умоляя ее помочь мне очистить область от улик.
Она ответила дикой, безудержной вспышкой силы.
И это привело меня в ужас, охватив мои руки и грудь жидким огнем. Сила скользнула по моей коже болезненными теплыми укусами, которые обычно не причинили бы мне вреда. Но она была злой и хотела заставить меня страдать за то, что я так долго прятала её.
Я направила огонь в сторону палатки провидицы, где он быстро разрушил строение, превратив ее в пепел, а затем направила его на остальную часть лагеря. Полотно, украшавшее дома ведьм, загорелось, пламя охватило прилегающую территорию и перекинулось на деревья.
Золотое пламя бушевало, сжигая все на своем пути, радуясь тому, что снова обрело свободу. Но все зашло слишком далеко и разгорелось слишком сильно, пламя угрожало уничтожить лес полностью.
Его нужно было остановить.
Я попыталась призвать его обратно, но магия не хотела сидеть в клетке. Поэтому я умоляла и упрашивала, разговаривала с ней, прося ее вернуться ко мне, но она не слушала и не хотела слушать.
Я знала, что должна была сделать. Я должна была дать обещание.
— Хорошо. Прекрасно. Как хочешь, — сказала я, делая свое последнее предложение.
Обещание никогда больше не запирать её. Клятва выпускать ее всякий раз, когда ей понадобится освободиться.
С этими словами огонь рассеялся, магия превратилась в медленную струйку, которая поднялась обратно в мою грудь, свернувшись в маленькое зернышко, горячее внутри.
Я уже пожалела о своем обещании.
Моя магия не очень обрадуется, когда узнает, что я солгала.
ГЛАВА 8
От лагеря ведьм ничего не осталось, кроме обгоревших обломков и клубящегося дыма, никаких свидетельств того, что ведьмы занимали эту часть леса, никаких следов, которые отряд Эйдена могли бы найти или использовать для определения их местонахождения.
Поскольку ведьмы избежали поимки, большая часть меня почувствовала огромное облегчение, но другая, более значительная часть, ощутила укол глубокой бесконечной вины. То, что я сделала, было отвратительно, и казалось, что моя магия превратила меня во что-то не так уж отличающееся от Малахии.
Он всегда говорил, что это должно было случиться.
Я выбросила эту мысль из головы, отчаянно желая забыть события ночи и двигаться дальше, но моя магия продолжала бы быть проблемой, если бы я не могла найти способ контролировать ее.
Должен был быть способ избавиться от неё.