Я отошла подальше от лагеря и начала искать, где бы спрятаться. Солдаты могли появиться с минуты на минуту, и важно было исчезнуть раньше них. Пробираясь сквозь лес, я нашла подходящее место — речное русло, спрятанное в глубине рощи. Когда стало безопасно, я позволила себе рухнуть на землю, позволяя вине и раскаянию разорвать меня изнутри.
Подбородок задрожал, и я почувствовала мучительное желание смыть с себя всё это. Я скинула обгоревшую одежду, нырнула в реку и начала яростно тереть кожу, будто простая вода могла смыть с меня грехи. Холодная вода омывала тело, уносила дым и пепел, а я всё терла — до красноты, до боли, пока кожа не начала трескаться. Ледяные струи стекали по лицу и рукам, когда я выбралась из воды… всё ещё чувствуя себя грязной.
Жаль, что вода не могла просто смыть мой проступок. Я бы все отдала, чтобы все вернуть обратно.
Я оделась и глубоко вздохнула, готовясь ко сну. Возвращаться на территорию дворца до рассвета было небезопасно, поэтому я прижалась к дереву и позволила себе расслабиться.
Лунный свет сиял над головой, пробиваясь сквозь хрустальные листья дерева надо мной и отбрасывая радужные блики на мою бледную кожу. Я лежала там, очарованная красотой леса, и позволила дневному хаосу ускользнуть, пока не успокоилась достаточно, чтобы погрузиться в беспокойный сон.
Некоторое время спустя, после приступа ночных кошмаров, кое-что меня напугало. Громкие глухие звуки приближались к моему нынешнему положению, и я, затаив дыхание, прижалась к дереву, натягивая на голову обгоревший капюшон. Мои зубы стучали, но я никак не могла использовать свою магию, чтобы согреться. Ей нельзя было доверять.
Звуки приближались, и я наклонила голову, прислушиваясь. Это было похоже на звон доспехов и гулкие шаги.
Солдаты обнаружили мое укрытие. Я думала, что достаточно хорошо замела следы, но, очевидно, нет. Глубоко вздохнув, я быстро выглянула из-за дерева. Солдат Камбриэля осматривал лесистый берег реки.
— Черт, — пробормотала я, прижимая плащ к телу.
Зеленый цвет мантии ученого сразу выдал бы, кто я такая.
— Покажись, — произнес знакомый голос.
Я вздохнула с облегчением, натянула капюшон плаща и вышла из-за дерева.
У Брэндона отвисла красивая челюсть, пухлые губы сложились в идеальную букву «О». Он принял боевую стойку, одна нога была твердо заложена за другую, меч обнажен и готов к атаке. Если он был здесь, его брат и Эйден были неподалеку.
Я хихикнула, увидев шок на его лице.
— Далия! Что, черт возьми, ты делаешь в Проклятом Лесу после захода солнца? — спросил он, убирая меч в ножны.
Я всерьез подумывала вырубить своего друга, чтобы избежать дальнейших расспросов, но мое присутствие уже было раскрыто. Я ломала голову в поисках разумного оправдания, придумывая что-нибудь нелепое.
— Редмонд послал меня найти траву, — выпалила я.
Брэндон вопросительно поднял брови, его губы изогнулись в понимающей усмешке.
— Он отправил тебя искать траву в Проклятом Лесу после комендантского часа. После наступления темноты. Почему в это так трудно поверить?
— Что ж, это правда. Он слышал о растении, которое растет только глубокой ночью и обладает замечательными лечебными свойствами, поэтому послал меня забрать его, пока он работает над… другими вещами.
Редмонд собирался убить меня.
Брэндон издал неопределенный насмешливый звук и постучал себя по виску указательным пальцем, жестом, который говорил, что он слишком хорошо знал меня, чтобы поверить в эту ложь.
— И что это за растение?
Хитрая улыбка появилась на моем лице. По крайней мере, он пытался притворяться.
— Лунный цветок, — парировала я.
— Лунный цветок? Я думал, он растет только в теплых местах. Здесь и близко нет.
Я моргнула, на мгновение ошарашенная. Конечно, он знал о лунном цветке. Брэндону нравилось читать и забивать свой мозг всевозможной бесполезной информацией. Это была одна из причин, по которой мы так хорошо ладили.
Я пожала плечами и обвела рукой окрестности.
— Это Проклятый Лес. Чего еще ты ожидал?
— И как продвигается твоя охота за лунным цветком? — он ухмыльнулся.
— Не очень хорошо. Я заснула, — ответила я, указывая на место у дерева, где стояла моя сумка.
Его глаза светились юмором, но изгиб губ превратился в хмурую гримасу. На его лице появилось подавленное выражение.
— Что случилось, Брэндон? — спросила я.
Внезапная перемена в нем была странной и совершенно не в его характере. Он олицетворял радость и смех, а не уныние. Я изучала задумчивую морщинку между его бровями и гадала, о чем он думает.