Теперь ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда она закончит.
Я сжала в кулаке подол своего платья и стояла, напрягая тело, чтобы не поддаться порывам ветра, но сквозь длинные пряди рубиновых волос я видела Эулалию — безупречно спокойную, невозмутимую, словно вихрь, что бушевал на поляне, вовсе её не касался.
Она всё ещё пела. Тёмные кудри касались её спины, а платье парило в воздухе, ни капли не потревоженное бурей. Когда песня закончилась, ветер мгновенно стих, и воцарилась полная тишина.
Со вздохом облегчения я собрала свои спутанные волосы на затылке и поспешно заплела их обратно в косу. Я попыталась расправить свою мятую мантию, но потерпела неудачу и сдалась, подойдя к сумке, в которой лежал мой зеленый плащ — форма ученых из святилища, — и набросила его на плечи. Если бы кто-нибудь при дворе застукал меня за возвращением в чем-то другом, кроме кожаных штанов, сорочки и плаща, они бы поняли, что я что-то замышляла.
Я изо всех сил пыталась приколоть плащ брошью, которая была частью моей формы, — сверкающей золотой совой с изумрудными глазами, почетным знаком, который получался только после прохождения третьего уровня ученичества, — но булавка продолжала колоть мои онемевшие пальцы.
Сквозь звон в моих ушах донеслось хихиканье Эулалии, и я бросила на нее беспомощный взгляд.
— Позволь мне, — рассмеялась она, подходя и хватаясь за брошь и лацканы моего плаща.
— Как ты это делаешь? — я вытянула руку и указала на сломанные ветки и листья. — Как тебе удается оставаться такой невозмутимой к магии?
Она погладила закрепленную брошь и отступила назад, ее взгляд упал на огонь рядом со мной. Пламя все еще пылало, хотя должно было погаснуть. Огонь продвигался вперед, угрожая вырваться за границы поляны.
— Потому что я контролирую свою магию. Я с ней едина, — на ее лице отразилось беспокойство. — Почему огонь до сих пор не потушен?
Я прочистила горло и подняла руку, чтобы призвать свою магию обратно, но наткнулась на сопротивление. Стиснув зубы, я попробовала еще раз и потерпела неудачу.
— Я… обычно это проходит само собой, — ответила я. — Просто дай мне минутку.
Чем сильнее я пыталась отозвать свою магию, тем сильнее она сопротивлялась, отказ врезался в мой разум грубой силой. Мой череп раскололся надвое, гудя от напряжения и боли, которые, казалось, были вызваны полной потерей контроля. Кончики моих пальцев впились в лоб, когда я надавила на боль и приготовилась противостоять магии.
Магия не хотела сотрудничать после того, как ее слишком долго держали взаперти. Бунтуя, моя магия нашептывала мне, пытаясь выторговать что-то, но я отказывалась склоняться перед чем-то, что по сути было моим. Мои челюсти сжались, зубы впились в кожу щек, рот наполнился кровью, когда я усилием воли подчинила непокорную магию.
Боковым зрением я видела Эулалию, заметила, как она прикусила губу и с опаской пожевала ее. Я не могла подвести ее, не могла позволить ей увидеть, как я теряю контроль.
Наконец, она вернулась, но только после того, как нанесла моему телу боль.
Я судорожно глотала воздух, моя грудь тяжело вздымалась, когда я в изнеможении рухнула на руки. Когда я подняла голову, у меня вырвался вздох облегчения. Огонь наконец-то погас.
— Я беспокоюсь о тебе… — обеспокоенный голос Эулалии пробился сквозь стук в моем черепе.
Я открыла рот, чтобы заговорить, сказать ей, что со мной все в порядке, но поперхнулась словами.
— Твоя магия дикая. Неукротимая. Ты не можешь ее контролировать, и ты не можешь продолжать сдерживать ее.
— Я в порядке. Все в порядке, — проворчала я, медленно поднимаясь со сжатыми кулаками. — Я все контролирую.
Это была ложь.
— Я думаю, будет лучше, если мы спланируем тренировку как можно раньше. Сайлас навестит тебя, когда я смогу безопасно передвигаться по лесу, — прошептала Эулалия, когда ворон спикировал вниз и приземлился ей на плечо, открыв клюв с громким утвердительным карканьем.
Я кивнула.
— Просто будь осторожна. Не спеши помогать. Обо всём этом мы успеем поволноваться позже.
Успокоившись, она улыбнулась и исчезла.
Но я знала, что времени осталось не так уж много.
ГЛАВА 3
Святилище представляло собой большое сводчатое сооружение, построенное из крошащегося камня, со встроенными витражными окнами. Оно было пристроено к дворцу, но казалось полным противоречием соседнему зданию: одно светлое, другое темное и зловещее. Дворец был новее и чище, построен из известняка и украшен кристально чистыми окнами, в то время как святилище было старше и темнее, поскольку было построено столетия назад. Говорили, что святилище было первоначальным дворцом со сводчатыми потолками и огромными башенками, украшенными горгульями и замысловатой резьбой, но здание было слишком старым, чтобы по-настоящему знать свою историю.