Львица Нонка была податлива, но менее способная, чем ее брат, А Таймур хоть и свиреп, но понятлив. Ненавидит хлыст и рейку— тонкую палочку. Если щелкнут его бичом хоть слегка, рычит и бросается, а если тронут палочкой, то сначала отмахивается от нее лапой, как от живого существа, а потом схватит зубами, разгрызёт в щепы и сразу же успокоится. Возможно, в его зверином представлении палка и хлыст, приносившие ему боль, были главными его врагами. Особенно львы боялись и ненавидели трещотку — большую палку, на одном конце которой была прикреплена гроздь бубенчиков. Но на приманку Таймур шёл, потому что был прожорлив.
Жили Таймур и Нонка в одной клетке дружно, но перед кормежкой клетку перегораживали деревянным щитом, и обедали брат с сестрой отдельно. После еды перегородку убирали, и сытые львы облизывали друг другу морды, лапы, потом ложились на бок и, уткнувшись носами, засыпали в обнимку.
Репетиции с молодняком Николай Павлович проводил совместно с ассистентом. Иван Данилович вел дрессировку, а Николай Павлович, стоя рядом, направлял его работу.
— Так, так, Ваня, — говорил он, — не спеши, Мягче наталкивай зверя, не усложняй движение. Повтори ещё, закрепи.
Занимаясь однажды с Нечаем, Иван Дмитриевич повернулся спиной к львам. Таймур соскользнул с тумбы и, крадучись, приседая, пошел к нему, не сводя с него горящих глаз.
— Ваня, тыл! — тихо крикнул Николай Павлович. Петухов резко повернулся и взмахнул бичом. Таймур вспрыгнул на свою тумбу и приник к ней.
— Во время работы, Ваня, веди круговое наблюдение, — наставительно сказал Николай Павлович.
— Как же вести круговое? У меня на затылке глаз нет, — смущенно проговорил Петухов.
— Надо чувствовать движение зверей и почаще поворачиваться во все стороны. Укротитель, Ваня, должен быть легким на ногу, иметь верный глаз и ушки держать на макушке.
Гиены оказались неподатливы, злобны и тупы. Как ни старались натолкнуть их на то или иное движение, не поднимали они: хлыста боялись, а мясо охотно пожирали, но нужного движения не делали. Лишь научились на тумбе сидеть да бегать по кругу.
Поведение гиен раздражало ассистента. Петухова… — Нет, Николай Павлович, — говорил он, — не будет из этих тупиц никакого толку. Только время напрасно теряем…
— Да, Ваня, работать с гиенами трудно, но надо вооружиться терпением. Чем терпеливее и добрее дрессировщик, тем доверчивее и понятливее животное,
— Мы и так, Николай Павлович, с ними цацкаемся, как с детьми.
— Любить их надо побольше, Ваня,
— А за что их любить?! — сердито проговорил Петухов, — Горбатые, противные.
Белый Малыш в работе ленив, но за свежую рыбу спокойно проделывал несложные движения. Зато Нечай сначала ворчал, отмахивался лапами, но за сласти охотно шёл на трюки и быстро их запоминал.
— Способный медвежонок! — радовался Николай Павлович.
Задумал Ладильщиков сделать интересный парный номер с медведями, но на первой же репетиции Мишук набросился на Нечая и сильно ударил его лапой.
— Коля, может быть, Мишук ревнует тебя к Нечаю? — полушутя спросила Мария Петровна.
— Нет, Маша, тут что-то не то. Он и при исполнении своих трюков стал ворчать, чего раньше с ним не было, С ним творится что-то странное…
Действительно, это стали замечать за медведем с тех пор, как у него произошел конфликт с актёром…
Пришёл как-то к Ладильщикову пожилой, тщательно выбритый человек и хриплым густым басом представился:
— Я — актёр, Леонид Иванович Верховский. Понимаете, коллега, мне надо сыграть в пьесе роль медведя, а я их не знаю. Мне надо познакомиться с медвежьими повадками. У вас, говорят, есть интересный экземпляр, дрессированный медведь. Помогите мне, дружок.
— Пожалуйста, изучайте, Только осторожнее с ним, Он чужих недолюбливает.
— Спасибо, коллега. Я буду осторожен.
Начал артист изучать повадки медведя. Часами просиживал у клетки, присутствовал на репетициях, на кормежке, временами что-то записывал в блокнот и хрипло бормотал какие-то слова, имитируя ворчанье медведя. Через некоторое время стали за ним замечать, что и ходить-то он стал вразвалку, как медведь, и говор у него стал какой-то нечеловеческий, урчащий.
— У вас, Леонид Иванович, заметны успехи, — улыбаясь, похвалил его Николай Павлович.
— Да, да, коллега. У нас такой режиссёр: требует досконально изучать натуру и влезать, так сказать, в чужую шкуру. Вот и приходится…
Как-то раз пришел Леонид Иванович под хмельком и стал угощать Мишука конфетами, а медведь сцапал конфету вместе с рукой и укусил палец. Актер испугался, закричал и стал ругаться. Ладильщиков успокаивал его: «Извините, Леонид Иванович, наш Мишук не переносит запаха алкоголя…»