— Нет, сэр. Придвиньте себе стул.
Сэр Уильям покинул свой пост за королевским креслом и сел рядом с сестрой. Они выглядели весьма примечательной парой и держались друг с другом довольно своеобразно. Разговор их был отрывистым и резким, взгляды — быстрыми и не сказать чтобы чересчур нежными, однако и то и другое говорило о некоем взаимопонимании. Герцогиня не забывала своего ранга. Она обращалась к брату с властной королевской прямотой.
— Что вы поделывали в последнее время? — полушутя-полустрого спросила она молодого повесу, который сейчас опирался на подлокотник ее кресла.
— Трудно сказать, мэм. Переводил дух после долгой погони.
— Но где вы были? Я только и слышу, что жалобы на ваше отсутствие. Премьер неоднократно с большим неудовольствием высказывался на эту тему.
— Ваша светлость знает, что человеку иногда надо уединиться, чтобы спокойно подумать. Суета и спешка этого испорченного мира слишком рассеивают мысли.
— Уединиться! Наверняка где-нибудь куролесили. Праздность всегда доводит вас до беды. Мне спокойнее, когда вы при деле.
— Вот как? Ваша светлость озабочены моей нравственностью?
— Бросьте насмешничать, Уильям. Ваша нравственность не моя забота. Но расскажите, чем вы были заняты.
— Ничем, мэм. Как христианин клянусь, что вовсе не куролесил. А что заставило вас меня заподозрить?
— Что ж, коли так, оставьте свои признания при себе. А теперь расскажите, что вы собираетесь делать. Могу ли я чем-нибудь помочь вам в ваших намерениях?
— Нет, спасибо. Моя задача на ближайшее время определена: ловить Монморанси и Симпсона.
— У вас есть предположения, где они?
— Ни малейших, но, вероятно, они покинули Париж.
— Я так и подумала после того, что услышала вчера вечером.
— И что же вы услышали?
— Герцог и мой отец говорили о них, и отец сказал: они ближе к родине, чем к Франции.
— И все? — спросил сэр Уильям, пристально глядя на сестру.
— Да. Больше ничего. Они замолчали, как только я вошла в комнату.
— Думаете ли вы, — спросил баронет, — что наш достославный родитель по-прежнему связан со старыми друзьями?
— Полагаю, что нет. Он редко говорит о политике. Ах, Уильям, как же я хочу, чтобы он держался от нее подальше!
— Ах, Мэри, мне глубоко плевать, занимается ли он политикой. Но очень подло с его стороны оставить былых дружков на бобах.
— Не смейте говорить как Эдвард! — промолвила дочь корсара.
— Я скажу то же самое ему в лицо, — отвечал сын корсара. — Я часто думал, Мэри, что свет еще не видывал такого странного безумца, как человек, который меня зачал. Что до грубой брани в духе Эдварда, это чистое притворство. Я не испытываю неодолимого желания ненавидеть нашего бесценного батюшку.
— Так и помолчите, сэр! — перебила королева Мария.
— Нет, я имею право говорить. Честью ручаюсь: этот человек одержимый. Я бы не женился, преследуй меня безумная мысль, что все мои отпрыски мужского пола будут дьяволами.
— Он никогда не говорил и не считал, что вы с Эдвардом дьяволы. Хотя если бы говорил, он был бы ближе к истине.
— Нет, упомянутый джентльмен ни за что не скажет такого вслух. Это предположение слишком ужасно, чтобы выразить его словами. В своей болезненной мнительности он вообразил себя не вполне человеком, а отчасти демоном. Безумец убежден, что его сыновья пошли в демона-отца, а дочь — в кроткую земную мать. Скажите, Мэри, у вас нет таких мыслей касательно ваших детей? Ибо, без сомнения, их отец — демон.
— Уильям, какой же вы резкий, неприятный насмешник. Я уже раза два сердилась на вас за такие разговоры, и все без толку. Я откажу вам от дома, сэр, и не буду видеться с вами, как не вижусь с Эдвардом.
— Прекрасно, мадам. Откажите мне в аудиенции, когда я ее попрошу, и я в отместку проверну небольшую авантюру, о которой подумываю последние года два. Одно оскорбление с вашей стороны или со стороны богдыхана Чам-Чи-Тонгу, и я отлично разыграю прилюдную комедию.
— Разыгрывайте что хотите, я не позволю меня шантажировать, — сказала герцогиня. — Все ваши темные намеки ничего не значат. У вас дурной характер, Уильям.
— И у вас, Мэри. И если бы вы стали женой достойного человека вроде сэра Роберта Пелама, а не того субъекта, которому досталась ваша верная любовь, вы бы проявили этот характер раньше.
— По счастью, я не стала женой сэра Роберта Пелама. Пусть благодарит за это свою звезду, — отвечала герцогиня.
— Я не сомневаюсь, что он и благодарит.