- Я заведующим складом был, - опустив голову, сказал Виктор.
- Ну и у нас будешь заведующим. - Шандыбович придвинулся ближе к гостю и заговорил тише: - Я это из уважения к тебе. Был я тут председателем, ты же знаешь, до укрупнения, так батьку твоего поддерживал. То к буртам его, бывало, приставлю сторожем, то к молотилке...
- А теперь он на себе дрова возит, - не удержался Виктор.
- Ну что ж ты сравниваешь? - Бригадир скривился, и его борода от этого поехала в сторону. - Разве можно равнять, что теперь и что раньше было. Все лучшее ушло от нас в остальные бригады. Подстригли, подравняли всех. А твой старик тоже цаца хорошая. Что, трудно было прийти? Попросил недавно - я и слова не сказал, разрешил.
Виктор молча усмехнулся.
- Примешь склад, - продолжал бригадир, - и лучшего места тебе не надо. Если до чего-нибудь в первые дни сам не дойдешь, вот, - он показал глазами на боковушку, - Ольга поможет. Она, брат, у нас все умеет.
- И заменит иной раз, если надо, - вставила, входя, хозяйка.
Бригадир сурово глянул на нее, и та замолчала, принялась старательно складывать дрова. Шандыбович не любил, когда женщины вмешивались в мужской разговор.
- Я только из уважения, - снова повторил он. - Жили бы по-соседски, как и раньше, с твоим батькой. А там... - Хозяин хитро сморщился, и две половины его бороды будто отвернулись одна от другой. - А там кто знает? Если бы, дай бог, все хорошо было, так, может, и породнились бы.
Виктор смущенно заморгал и без нужды поправил рукой свою короткую светлую стрижку.
- Может, еще по маленькой возьмем? - спросил бригадир и уже ласково взглянул на хозяйку.
Виктор помотал головой.
- Так ты, мать, иди, иди! - приказал Шандыбович, и глаза его сурово и как-то лихорадочно блеснули. - Завтра приезжает к нам высокий гость, - завел бригадир новый разговор, - так надо приготовиться - куренка какого-нибудь прикончить, поросеночка.
- А что за гость? - поинтересовался Виктор.
- Председатель колхоза нашего.
Виктор так громко захохотал, что бригадир даже отпрянул от него.
- Вот нашли гостя! Он ведь каждый день должен бывать в бригаде. Это его обязанность!
- Ну, не очень-то побываешь каждый день, когда тут даль такая, сдержанно заметил бригадир. - Легковой машины у него еще нет, а на грузовой бока поотбиваешь на пнях да на колдобинах. Должен тебе сказать, сосед, не очень везет нам в эти годы с председателем. Меняются, как карты. Не успеешь привыкнуть к человеку, разглядеть его как следует, а тут раз - бумажка: уже сняли. С год назад сунули на ферму нашего старого председателя, прислали из района заведующую чайной. Ну, чайная так чайная. Нам что? Особенно тут, в Крушниках. Помощи большой мы ни от кого не ждали и не ждем. Нам важно, чтобы не особенно мешал человек. Ну, эта чайная всего один раз и побывала тут. Выспалась, сходила по ягоды, и после этого мы ее больше и не видели. Говорят, послали на какой-то маслозавод.
Привезли нового председателя, уже из области. Старый человек, лет под шестьдесят. Был начальником тюрьмы в областном городе, да, видно, по старости уволился. Этот часто приезжал к нам. И вот, скажи ты, - начальник тюрьмы, а человек был добрый, тихий. Позавтракаем, бывало, с ним, тогда я запрягаю жеребчика и везу председателя на речку. Высаживаю его там на берег, ставлю рядом бутылку первача, кладу кусок сала, полбуханки хлеба и еду по делам. А он целый день сидит на берегу с удочкой. Вечером домой привожу. По неделе, а то и больше у нас жил.
Перевели куда-то и этого человека, говорят, как будто директором детского дома поставили. И вот теперь, месяц тому назад, приехал этот самый высокий гость, от которого тебе смешно стало. - Бригадир горько скривился и махнул рукой. - Черт его знает, что за человек! Был недавно я там, у него. На дверях табличка висит: "Без дела не входить! Прием с таких-то до таких-то". Попросил бухгалтера, чтобы доложил про меня. Тот скрылся за дверью, возвращается, нос задрал. "Попозже, - говорит, - зайди, занят председатель".
Захожу через полчаса. Сидит за широченным столом мужчина, моих примерно лет, только без бороды. Чистый, гладкий, министерский костюм на нем. Рядом, за меньшим столиком, сидит девушка и пишет под его диктовку. Пока не кончил диктовать, не заговорил со мной. А что, ты думаешь, диктовал? Наряд на завтрашний день, обыкновенный наряд. Я такие наряды по памяти раздаю.
Расспрашивал я потом у своих людей, что это за птица. Вот завтра приедет сюда, посмотришь. Предчувствую, что будет шуметь, так мы уж, Витя, давай вместе реагировать на критику. Ладно?
На другой день чуть не с самого утра бригадир маячил в конце улицы, все поглядывал на дорогу. Когда из-за горки показался грузовик, он побежал навстречу, размахивая руками. Председатель не остановился на дороге. Он вылез из машины уже в деревне и там дожидался бригадира, который бежал к нему так резво, что борода его прижималась к кадыку. Ни приветственных речей, ни намеков на то, что с дороги не мешало бы отдохнуть, председатель не захотел и слушать - сразу же засыпал бригадира вопросами. Ответов требовал точных, с цифрами в руках, поэтому Шандыбовичу пришлось позвать дочку. Про что удалось рассказать толково, тем уже председатель больше и не интересовался, а там, где бригадир вдруг начинал бормотать и забывал приводить цифры, - он проверял лично.
Вечером было собрание. Новый председатель произнес очень длинную речь, но все прослушали ее внимательно, потому что никто до него так гладко не говорил и никто так красиво не размахивал руками. Когда пришло время выступать с мест, все молчали, а потом из углов начало выплывать привычное и до горькоты шаблонное: "Все ясно!"
Шандыбович уже мысленно благословлял это собрание и с наслаждением представлял себе, как он сейчас выпьет с новым председателем и закусит нежной поросятинкой. Вот тогда-то неожиданно для него и, пожалуй, для всех в полумраке бывшего колхозного, а теперь бригадного клуба поднялась рука с блестящими военными пуговицами на манжете.
- Пожалуйста! - бодро, как будто даже обрадованно сказал председатель. - Как ваша фамилия, товарищ?
- Бирюк, - негромко отозвался Виктор, протискиваясь к столу.
Начал хлопец говорить, и почти у всех посветлели лица, а борода у Шандыбовича как-то странно задергалась. Людям было приятно, что и Виктор умеет говорить гладко и даже руками размахивает, пожалуй, не хуже председателя. А главное - правду говорит парень и про бригадира, и про все здешние порядки.
Возвращаясь с собрания, Виктор нагнал девчат - шли они почему-то очень уж медленно. Едва не задев Виктора за рукав шинели, прошли Шандыбович с председателем. Ясно, что сейчас свернут во двор к бригадиру.
Девчата молчали, потому что среди них была Ольга. Никому не хотелось обижать подругу, вспоминая про такое неудачное для ее отца собрание. Девушка поняла это и - искренне или неискренне - заговорила сама.
- Ты правильно поступил, Витя, - сказала она как будто совсем спокойным голосом. - У нас очень мало критики и самокритики. Правда, Лариса?
Лариса не стала возражать, просто смолчала... Только когда они с Виктором остались вдвоем, тихонько тронула парня за локоть.
- Я просто завидовала тебе сегодня, - с нескрываемой радостью заговорила она. - Встаешь себе спокойно, уверенно, как в своей хате, и начинаешь говорить. Каждое слово на месте, и жест, и все... А вот я не могу выступать на собраниях. И знаю, о чем нужно сказать, и слова на память приходят, волнуюсь, кипит все внутри, а как подумаю, что нужно выйти да стать перед людьми, желтеет в глазах и все выскакивает из головы. У нас и Павел такой.
- Ну, тебе-то по штату положено выступать, как секретарю комсомольской организации.
- Положено, а не могу, - словно оправдываясь, ответила Лариса.
Вечер был нехолодный, хотя весна еще и не вступила в свои права. К ночи немного подморозило, и если кто шел, то сапоги местами громко стучали по голой земле, а местами разламывали с хрустом ледовую корку. На полях, в низинах снег лежал еще повсюду, и дорога держалась зимняя.