В е р е с о в а (с завистью). Она с вами много разговаривала?
А г л а я. Да, мы частенько беседовали, когда Вика у меня работала. Девочка интеллигентная, я всегда старалась у нее почерпнуть из культурной сокровищницы.
Вересова улыбнулась.
Глупость ляпнула?
В е р е с о в а. Нет-нет, это я своим мыслям.
А г л а я (начала злиться). Все мыслят, мыслят! Слышишь, Зина? Хорошо быть с образованием. Мы сидим с тобой дуры дурами, а товарищ Вересова… Извините, может, вам уже неприятна такая фамилия? Так вы поменяйтесь. (Положила руку на колено Ченцовой.) Ей все равно, а у вас жизнь впереди с ее Сережей. Между прочим, правильно поступили, что с ним не уехали. Зачем виснуть во время беды на занятом человеке. Любить — люби, а перерыв до конца войны вполне можно сделать. Не к спеху. (Метнула взгляд.) Не обиделись?
В е р е с о в а. Нисколько. Мне такой прямой разговор нравится. Я же знала, куда пойти. Одна смотрит на меня как на бешеную собаку, другая влюблена в моего бывшего мужа, как кошка… Так говорите, не до любви в годину народного бедствия. Любопытно, что вы подразумеваете под любовью. Наверно… как бы это поделикатнее выразиться… занятие весьма узкого профиля. Вам и невдомек, что любовь… простите за лекцию… это не только едина плоть и совместный быт, а еще и единомыслие, и тесное общение в труде, и многое другое. Вот почему для меня, скажем, стал неинтересен Вересов, а Ченцову давно не пара его жена. (Ченцовой.) Можете взять автомат и выпустить в меня за эти слова все пули… Не могут жить в браке духовно неравноценные люди. Зато близкие люди в годы испытаний должны быть по возможности вместе — на заводе, на фронте, в плену, в тюрьме, где угодно… И никакие ваши постные советы я не приму, так и знайте. Чуть только будет самолет, я немедленно улечу к Ченцову и увезу Викторию. (Секунду помолчав.) Я с удовольствием забрала бы с собой и Егора Афанасьевича. Оттого, что мы разошлись, я к нему не отношусь хуже. Наоборот. Он отец моей дочери и навсегда мне человек близкий. Но этого вам не понять…
А г л а я (весело). Спасибо! Вот спасибо, Александра Васильевна! Теперь и мне стало легче. Знаете, какого человека вы потеряли? Если от него после этого боя половинка останется, так и той вам много. Не стану его расписывать, а то еще захотите вернуть… Нет, уж я-то не упущу, если только от меня будет зависеть, уж это факт верный. И будет у меня столько счастья, что за глаза и за уши. А вам и полстолечко не видать счастья, пусть даже вы с Сережей Ченцовым поженитесь. Дурак, поменял он на вас Зинаиду… Неважно, что у нее характер нелегкий, зато она человек, а не просто, как вы, инженер-технолог… А про Егора Афанасьевича сам Сережа вам скажет под горячую руку: «Как же ты, такая-сякая, не оценила такого парня? Для чего ты меня оторвала от семьи, от детей? Какого тебе рожна было надо?»
Пауза.
В е р е с о в а. Продолжайте, что же вы замолчали?
А г л а я (тихо). Хватит. (Еще помолчав). Неужели все так много и нехорошо говорят, как мы с вами? Вот она же молчит. И не хуже нас от этого. Даже лучше. Ты скажешь что-нибудь от себя, Зина?
Ч е н ц о в а. Скажу.
Вересова быстро к ней обернулась.
А г л а я. Зина, а может, не надо?
Ч е н ц о в а. Как так не надо? Надо. Кто может мне запретить. (Встает.) Пошли.
А г л а я. Куда, Зина?
Ч е н ц о в а (надевает ватник). Как куда? Туда. К детям.
А г л а я (испуганно). Зина, без спросу? Да нас прогонят в три шеи…
Ч е н ц о в а. А ты для спроса санзанятия организовывала? (Снимает со стены санитарную сумку.) Винтовки поставила для виду? (Вынимает из козел винтовку.) Когда же еще идти? Чего ждать? Она верно сказала: в такую ночь надо вместе…
А г л а я (строго). Зинаида, поставь обратно! Это нам для самообороны выдали! Я, как начальник объекта…
Ч е н ц о в а. Торговка ты на рынке, а не начальник! Ну, не могу я больше слушать, как вы свои и мои счеты сводите… (Прислушивается.) Стреляют… Слышишь, Аглаша? Стреляют! (Сбрасывает со спящей мастерицы ватник.) Вставай! (Расталкивает других женщин.)
Некоторые из них уже не спят, прислушиваются к разговору и к тому, что творится на улице.