— Я знаю. Много раз видал вывеску. Каждый день хожу мимо. Уже второй месяц. Вы к трамваю? Идемте пешком. Тепло.
— В окрестности служите?
— Отбываю практику на Балтийском заводе. Сегодня задержался в завкоме. Простите, как мне вас звать?
Направились по Большому проспекту. Загнули головы:
— Ух, как вызвездило!
— У меня, Тася, есть друг Ефрем. Так он непременно сказал бы сейчас: «Шли по улице. Нас обгоняли трамваи, мы обгоняли дома, лишь знакомые звезды сопровождали нас до квартиры…» Хо-хо!
— Он поэт?
— Нет, путеец…
Пока дошли до Андреевского рынка, переговорили о многом.
Тася успела рассказать свои служебные обиды, невзгоды, даже мечты — разумеется, внеслужебные. Сообщила, что приехала из провинции в прошлом году, — подруга обещала ей службу. Поступила курьером в Продуктопереработку.
— Дипкурьером?
Тася рассмеялась:
— Почти…
И вот служит, устает очень. В провинции у нее осталась старая тетя.
— Как у Ефрема!.. У него сотни теть…
…Тетя огородница, выводившая самые ранние в уездном городе огурцы. И Тася придумала поучиться на вечерних курсах садоводства и огородничества — ей хочется вернуться домой и поставить тетушкин огород на ученую ногу. Не нравится ей Ленинград.
— Только и отдыхаю душою в общине…
— Серьезно?
— Что вы тут видите странного?
— Не обижайтесь, пожалуйста, Тася. Просто я не привык… Все… кого я знаю… не религиозные люди.
— А вы?
— А я…
— Простите, я перебью вас, вы, если не ошибаюсь, вотяк?
— Как?!
— То есть, я хочу сказать, уроженец Вотской области?
— Откуда вы знаете?
— Извините… я случайно прочла на конверте адрес отправителя: Вотская область.
— А-а.
— Мы почти земляки… Я из Вятской губернии.
— Вот в чем дело! Да, да, Тася! Черт возьми!.. Да, да.
— Вот и дом сорок пять! Смотрите, напротив моего окна сад!
— И… часовня?
— Не угадали. Усыпальница.
— У-сы-паль-ни-ца?!
— Покойницкая при психолечебнице. До свидания.
— Всего хорошего, Тася. Надеюсь, мы встретимся?
— Право… я…
— Ну, что там! Я зайду на собрание. В четверг, кажется?
— И в субботу.
«Худой, рыжий, — подумала она, стучась, — как… Никанор Капитоныч, — придумалось при хозяине, открывшем дверь. — Но славный, молодой…»
В исполбюро института было февральское утро. Огромное солнце низко стояло напротив окон. На столах играли в пинг-понг: сливочно-мороженый мячик ежесекундно улетал к солнцу и таял, не возвращаясь.
Не заметили, как вошел некто.
— Герман Крыс, — сказал он, заслонив солнце. — Перевелся из Саратовского университета на особых основаниях в середине учебного года. Приостановите игру! Мне нужна отдельная комната в общежитии. Разумеется, теплая и оклеенная светлыми обоями — я не люблю темные цвета.
Он посмотрел на всех светло, как Иванушка в сказке.
— А вы, собственно, товарищ, женаты? — спросил Грановский официально.
— Я холост.
— Право на отдельную комнату имеют только женатые и семейные студенты, — Грановский написал на клеенке чернильным пальцем: же-на-ты-е.
— Я знаю. Но я эпилептик. Это что-нибудь говорит вам? По утрам, до умывания, со мной регулярно бывают припадки, сами собой проходящие через десять минут. Повторяются вечером. Посторонним по меньшей мере они неприятны. Скажите, могу я жить в общей комнате?
— Не можете, — Грановский вывел на клеенке: и э-пи-леп-ти-ки.
Прошло мало времени. Пинг-понгисты успели сделать всего дюжину геймов, приговаривая: «А вот как бьет Федя! А вот как бью я! Крученым! Крученым!»
— Отправляюсь устраиваться, — заметно любезнее сообщил Крыс и посмотрел на свет новенький ордер.
— Студенты! — ворвался в комнату Чёлов. — Кто свободен — а ну, скамейки таскать! Собрание сейчас начнется… А ты? — ухватил он за рукав Крыса. — Ты свободный…
— Не могу. Эпилептик, — скромно ответил Крыс, освобождая рукав.
— Хоть толстовец! Убеждения не в счет. Собрание кооперативное. Идем!
— Не мо-гу.
— Идем, чудак!.. Да идем!
— Что пристал? — закричали все.
— Видишь…
— Болен…
— Припадками…
— А ты…
— Припадками? — почтительно удивился Чёлов. — А я думал — сектант-эпилептик. Бывает. На войну не ходят. Не курят. А он — припадками. Понимаю!
«Приняли за сектанта! — подумал Лепец. — Хо! Это вещь. Лекция в час. Сообразить, что ли? Зайду в парикмахерскую».
В парикмахерской было жарко.