Темно и тихо в Кремле. Только близ келий Патриарших палат - свет. При мерцании серебряной с прорезью лампады дьяк ведет повседневную запись "Дворцовый разряд".
"Лета 7106*, в Юрьев день, - пишет он, - тешился царевич в поле птицами".
_______________
* Л е т а 7106 - по старинному русскому времяисчислению - в 1598 году.
И, поразмыслив, кончает:
"И сей день было вёдрено, а в ночь - тепло..."
ЯСЫРЬ
Ахтуба пуста, а без караула не гуляй.
Старинная пословица
1
Близ большой дороги на Тулу, у деревни Заборья, при самом перевозе через Оку, - передовой полк.
Воеводы донесли царю, что татары опять стали немирны. Но Борис пришел с небольшой силой. Весной москвитяне так напугали хана, что крымцы едва ли посмели бы пойти в набег.
И верно, под Серпуховом царь застал лишь послов Казы-Гирея. Государев прошлогодний дар - парчовые шубы оказались недомерками, и татары явились требовать новых шуб.
С царем были московские стрельцы, отряд иноземных войск да шедшее восвояси черниговское ополчение князя Телятевского. От речки Серпейки до деревни Заборья раскинулись по берегам обозы и шатры...
Дорожные мохнатые кошмы разостланы на земле; над ними колышутся на шнурах вышитые львами и грифами завесы. Царь - в обычном платье "малого наряду", чтоб не выказывать послам большой чести. Вокруг него иноземцы, воеводы и князь Телятевский в бахтерцах - доспехе из пластинок и колец.
Татары в коротких кафтанах и тубетеях, поглядывая на толмача, торопились приступить к делу. Царь подал знак. Татары пошли "к руке". Но Борис руки целовать не дал и лишь возложил ее по очереди послам на головы.
Думный дьяк спросил о здоровье хана. Послы отдали дьяку грамоту в мешке. Тогда царь велел снять с татар кафтаны и надеть на них парчовые шубы. Дьяки налили витые ковши медом и дали послам пить.
Толмач сказал:
- Великий государь вас пожаловал: триста шуб царю Казы-Гирею дано будет!
- А шубы узки и недомерки не были б! - тотчас закричали татары.
Тут один из послов спрятал опорожненный ковш за пазуху.
Так же поступил и другой.
- Что эти люди делают? - тихо спросил молодой иноземец соседа-боярина.
- А они завсегда так, - шепотом ответил боярин. - Думают, если царь пожаловал их платьем и питьем, то и ковшам годится быть у них же. А царь отнимать тех ковшей не велит, потому что для таких послов делают нарочно в Английской земле сосуды медные, позолоченные...
Иноземец отвернулся, едва сдерживая смех.
Посольство окончилось. Татары, пятясь, вышли из шатра. Царь встал. Он был невысок, дороден и волочил левую ногу.
- И все ты, государь, ножкою недомогаешь, - сказал думный дьяк. Дохтура бы себе ученого сыскал.
- Ужо, как буду в Москве, - сказал Борис, - Ромашку Бекмана снаряжу за дохтуром в Любку*.
_______________
* Л ю б к а - город Любек.
Воеводы разошлись, выходя чередою, по чину...
Перед шатром всадник в забрызганной грязью алой ферезее соскочил с чалого жеребца.
Через лоб коня шла лысина, грива и хвост были до половины черные.
- Батюшка! - крикнул приезжий, завидев Телятевского.
Отец и сын поцеловались.
- Подобру ли, поздорову ехал? - спросил князь.
- Ничего, - молвил Петр. - Конь маленько храмлет.
- Ну, каково детей да людей моих бог хранит?
- Дён через пять пойдут за нами следом. Скарб укладают.
- А на Москве што?
- На Москве в Юрьев день смутно было. Холопы о выходе челом били вор Косолап народ мутил. Да еще на меня за девку Грустинку челобитье подано. А писал жалобу наш холоп дворовый, черниговской вотчины недоросль*; он же и про великого государя невесть што молвил. И его с тем вором Косолапом свели на съезжую, да вор Косолап и тот наш холоп, Ивашка Исаев сын Болотников, в ночи побежали неведомо куда.
_______________
* По другим сведениям, крестьяне Болотниковы происходят из тверской вотчины князей Телятевских.
2
Рыжий осенний лес принял поутру беглого холопа. Он быстро шел по берегу, обходя рыхлые клинья отмоин у речных излучин. Москва и Хлопок-Косолап остались давно позади.
В полдень рыбные ловцы, прозываемые кошельниками, накормили его рыбой. Никто не спросил, куда он держит путь.
Сновали по реке челноки. Скоро стали встречаться и струги. В них сидели беглые. "Ярыжки* в стругу, привыкай к плугу!" - дразнили их с берегов.
_______________
* Я р ы ж к и - судовые рабочие на Волге.
Под вечер третьего дня холоп услыхал песню:
Сотворил ты, боже,
Да и небо, землю.
Сотворил ты, боже,
Весновую службу.
Не давай ты, боже,
Зимовые службы,
Молодцам кручинно,
Да и сердцу надсадно.
Кинувшие "зимовую" службу стрельцы гребли посередине течения.
А берите, братцы,
Гнуты весельца!
А садимся, братцы,
В быстры стружочки!
Да и грянемте, братцы,
То ли вниз по Волге.
Сотворим себе сами
Весновую службу...
Беглые приняли холопа.
- Гость - гости, а пошел - прости, - сказали стрельцы. - Плыви с нами, места в стругу хватит.
Они посмеялись над его малым ростом и впалою грудью. Он усмехнулся и промолчал.
Дикий черный лес стоял кругом. В лесу неведомо кто жег костры. Минуя их, то нос, то корма струга становились багряными.
- Тебя как звать? - спросил холопа молодой парень с рябым плоским лицом и злыми глазами.
- Ивашкой.
- А я Илейка буду. Тоже с Москвы убёг. Жил я там у дяди своего, у Николы-на-Садах...
Они помолчали.
- На Волге-то вольно будет? - спросил Ивашка.
- Вестимо, вольно. Да я-то на Дон сойду либо к терским казакам.
- На Дону живут воры, и они государя не слушают, - сказали со смехом в темноте.
- Боярское присловье! - отозвался другой голос. - А я чаю, не на Дону только воры, ворует ныне вся государева земля.
- Да и как не воровать? Воеводы-псы переводят жалованье.
- Народу из-за них кормиться стало не в силу.
- Эх, Москва, Москва, уж вся-то она на потряс пойдет...
Ивашка с Илейкой притихли. Голоса во тьме звучали ровно и глухо:
- Слыхали мы, будто царевича Димитрия не стало и будто похоронили его в Угличе, а ныне, сказывают, объявился царевич, и скрывают его до поры в монастыре...
- А еще сказывают: у царя Федора сын был - Пётра. Подменил его нонешний государь девкой Федосьей. Девку ту вскорости бог прибрал, а Пётру сбыли неведомо куда.