— Зачем сторона, — тихо возразила Арина, — ты сноха. Что зря обижаться? — Помолчав, обратилась к Екатерине. — Катя, дело вон какое… жених Ельке нашелся.
— Женихов у нее много, — равнодушно заметила Екатерина и даже зевнула.
Они опять замолчали. Это молчание хуже всего для меня. Я сидел, как на раскаленных углях. Пусть бы Говорили что угодно.
— Жених‑то чей? — будто не зная, спросила Екатерина.
Арина назвала село.
— Вроде не слыхала. Где такое?
— Самого спроси, — указала на меня.
— Кого самого? — насторожилась вдруг Екатерина.
— Жениха. Вон сидит. Петей зовут.
— Петей? — повторила зачем‑то Екатерина и в упор уставилась на меня. — Видела, видела его. Чего это он стал вроде… серый?
Арина тоже посмотрела на меня, а так как я, видимо, действительно был бледен, ответила дочери:
— Ему небось не легко теперь.
Лучше бы Арина этого не произносила. Спазмы сжали мне горло. Она, мать Лены, хорошо поняла меня. Только говорит как‑то нерешительно, словно сама чего‑то опасается. А Екатерина, — по глазам вижу, — тоже поняла меня и уже более ласковым голосом снова спросила, где наше село.
Я ей подробно рассказал о селе, будто оно невесть где за горами. Екатерина вдруг припомнила какую‑то бабу из нашего села, которую она когда‑то встретила на базаре в городе. И я подтвердил, что такая женщина, верно, есть и живет недалеко от нас. Готов был даже рассказать, какая и семья у этой женщины. Екатерина, оглядевшись, спросила мать:
— А Елька что?
— Вроде ничего, — тихо ответила мать — Вроде у них сговорено. Они письма друг дружке слали. Он и допрежь тут был. Теперь избу выстроил. Парень‑то во всем хороший. Рука вон только у него ранета, но это ничего. Он — писарь.
С тревогой уставилась Екатерина на мою руку, но вступился Костя.
— Екатерина, все ты сама знаешь. Говори семейное согласье.
— А вы как?
— Мы? Хоть сейчас за самогонкой.
Екатерина засмеялась. У меня от души отлегло.
— Чего же он сам сватать пришел? Сватьев бы надо.
— А на кой они пес! — возразил Костя. — Время военное, и мы по–солдатски. Говори, Катька, а то скоро Федора придет.
— Что ж я, пущай с богом, раз у них согласье. Теперь дело за Федорой. Послали за ней?
— Послали, да что‑то долго не идет, — ответила мать.
Анна встала с кровати и, вздохнув, промолвила:
— Зря–а за ней…
— Как зря? Она сама старша сестра.
— И зря, и зря, и зря, — затвердила Анна.
Снова все напряглось во мне. Если так говорит сноха, если на Федору ссылается и мать, и Екатерина, что же это за человек? Неужели она одна сломит всех? Я приготовился встретить Федору… но как ее встретить? Злобно или с улыбкой? Эту сестру я ни разу не видел. Только часто слышал в семье: «Федора, Федора. Как рассудит Федора!»
Посмотрел в окно на дверь того дома, куда скрылась Лена. Хоть бы на миг показалась она! Легче бы мне стало. Но там никого… Бабы начали какой‑то разговор, а Костя принялся рассказывать мне, как они однажды дрались с немцами на кладбище.
Внезапно открылась дверь в другой избе и громко захлопнулась. Все вздрогнули.
Я сразу смолк, а мать тут же вышла. Минута ожидания показалась мне вечностью.
Вошла Федора, за ней — мать. Вошла Федора и не помолилась. Сухо бросив «здорово», в упор уставилась на меня. Нет, неласковым взором надо на нее смотреть.
Одета она хорошо. Крупное, грубое лицо, к которому совсем не идет румянец. Резкие, сухие губы, и глаза, глаза… Видно, эта женщина никогда не улыбается. Ее пригласили сесть, но она будто не слышала. Стоя у двери, обвела всех властным взглядом, помолчала, затем снова уставилась на меня, — и вот грудь ее высоко поднялась.
— Этот? — указала на меня пальцем.
— Этот, — не сразу ответила мать.
— Жених Ельки?
Никто ничего не ответил.
— Ты чей? — спросила она меня, но как спросила!
Я промолчал.
Еще раз и уже совсем грозно задала она вопрос — чей я? Но снова я промолчал. Что ответить? Чувствую, если начну отвечать, из моего горла только хрип вырвется. За меня сказал Костя, который, кажется, тоже немного оробел.
— Сроду не слыхала такого села! — объявила Федора.
— Да ты сядь, — указала ей Арина на скамью.
— Аль у вас за постой платят?
— Как хошь, — вздохнула мать. — Я тебе все выложила. Зовут Петя. Кто он, ты знаешь.
— Ничего не знаю. Вижу, сидит и вроде немой. Язык, что ль, отнялся? Эй, парень, подай голос…
— Будет тебе, — снова вступилась мать. — Разь так говорят! Ведь он Елькин жених.