— Что-то я вчера у вас болтала… — ничуть не смущаясь, сказала она. — Глупость, наверно. О чем хоть?
Я был рад, что она так свободно со мной говорит, да еще в присутствии Олега. А он то розовел, то бледнел. Но тоже норовил говорить свободно. Спросил что-то у Насти про овсянку. Возможно ли, мол, ее попросить принести.
— Да она перед вами, — сказала Настя и засмеялась.
— Действительно смешно, — сказал он. — А вы с нами кофе не выпьете? Найдите минутку.
— Пойду поищу эту минутку, — сказала она.
Пошла-то пошла, но не нашла. В другом конце ресторана ее перехватил директор.
Олег вовсю хотел сдержаться, чтобы что-то мне не сообщить. Он так сдерживал себя, что даже в глаза мне уже не глядел. Главный предмет разговора ворочался меж нами, как бульдог под ковром. Но я видел, что он скорей умрет, чем полезет со своими сообщениями, раз я дал ему понять, что они не очень-то мне нужны. Не такой он был мальчик. Но я-то что корчу из себя?
— Валяйте, Олег, — сказал я. — Давайте вашу сводку новостей. Мне уже абсолютно невмоготу.
Он опять стал розовый.
— Давайте, давайте!
— Да я, право, совсем не рвусь.
— Валяйте!
Олег посмотрел на расхлопывающиеся в обе стороны белые створки, через которые сновали официантки.
— Не уверен, что на вашем месте я бы стал так доверять этому человеку.
— Которому? — Я понимал, про кого он говорит, но тут уж надобна точность.
— Евгению Ивановичу.
— Вы имеете в виду что-нибудь конкретное?
— Да. Когда он вам звонил, если это он звонил вам… Одним словом, об этом разговоре знает не только он.
— Я так и понял. Еще знаете вы, раз вы слышали, как он со мной говорил.
— Да. Я слышал. Но я слышал только то, что говорил он. И просто потому, что случайно оказался неподалеку. И еще потому, что он, видимо, не обратил на меня внимания. Но я не знаю, что отвечали ему вы. Однако есть человек, который знает и это, поскольку слушал вас по параллельному аппарату.
Он опять посмотрел на белые створки. Лена, которая как раз выходила из зала с подносом у плеча, слышать нас не могла. Но она вдруг, рискуя столкнуться с дверью, оглянулась и пристально посмотрела в сторону нашего столика. Телепатические сеансы, связанные с ней, продолжались.
— Она? — спросил я.
— Да.
— А зачем это им понадобилось?
Олег смотрел мимо меня, явно не желая высказывать никаких предположений.
— Просто я полагал, что вам это надо знать, — сказал он. — Даже то, как это осуществлялось технически. В вестибюле перед рестораном, как вы помните, два стенных телефона, они параллельные. Ну вот. Как только Евгений Иванович набрал ваш номер, трубка второго аппарата была поднята. Так что она слышала все, что вы говорили.
— Благодарю вас.
— Не за что. Я не физиономист, но мне почему-то показалось, что у второго аппарата были не особенно довольны вашими ответами.
Он, видите ли, не физиономист.
— А у первого? — спросил я.
— Я думаю, вы сами во всем разберетесь. Без посторонних.
— Никакой вы не посторонний, Олег.
Лицо его отразило скуку. Натренировался в холодной спаленке рожи строить, подумал я.
— В любом случае, Олег, то, что вы мне сообщили…
— Да, да, — сказал он торопливо.
Пора бы мне уже было понять, что если чего-то он не переносит в принципе, так это изъявлений благодарности.
— Что мне делать? — сказала Настя. Глаза ее косили на огонек сигареты, а потом с отчаянием уходили куда-то вдаль. — Ну, что мне действительно делать? Голова и так дырявая, ничего не могу ни запомнить, ни сообразить, а этот — как назло… Он, видите ли, приглашает меня сегодня в ночной бар. Он вчера, оказывается, искал меня повсюду и повсюду спрашивал, где я… Егора, меня на берег спишут! Он не понимает… До него не доходит, что я на работе. И знаешь, к кому он вчера пошел узнавать, как меня найти? К старшему пассажирскому! Егора, что мне делать?
Из тех, кого я тут поближе узнал, в силах помочь были лишь двое — старпом и Альфред Лукич. Лукич? Я представил себе, как рассказываю ему, в чем дело, представил зеленоватый, лунный блеск его глаз… Немца-то он, вполне возможно, и осадит, но что при этом сделает с Настей? Нет, Лукич отпадал. Старпом? Позвонить ему и ждать, когда в трубке щелкнет, и я услышу еще одно дыхание?
Я искал Швейница по всему судну. В его каюте, выходящей на шлюпочную палубу, никто на стук не ответил. На прогулочных палубах я его не нашел, в барах — тоже. В салоне игральных автоматов он не появлялся. Не было его ни в бассейне, ни в пустом кинозале, ни в музыкальном салоне. Наверно, все-таки где-нибудь в баре, думал я, обходя палубы еще раз. Едва ли он был в чьей-нибудь чужой каюте — немцы друг к другу в каюты не ходят.