Как сходил с судна Швейниц, я не видел — ну да мы оба могли обойтись без прощальных объятий. О его планах относительно будущих круизов на «Грибоедове» мне ничего известно не было, впрочем, теперь это уже не имело никакого значения. Как и то — понесся ли он прямо с судна в клинику к своей Дороти или решил сначала узнать у врачей, что осталось там от прежнего.
К вечеру палубы заполнили другие пассажиры. Это были уже пассажиры в чистом виде — они плыли не для увеселения, а по делам. Нам предстоял рейс на Канаду.
По дороге мы снова зашли в Англию. Погода вдруг сразу изменилась, и, когда мы шли Темзой, ветер был такой, что о снасти судна разбилось несколько птиц. Птиц сносило за борт, но один голубь упал на палубу, и дек-стюард, ухаживавший за животными, облепил крыло голубя пластырем и посадил его в пустую клетку. На палубе было полно иностранцев, плывущих в Канаду. Молча раскуривая свои трубки, они вскидывали брови, видя между клетками, в которых тявкали запертые собаки, клетку с замотанной белым птицей.
Концерты на судне вечерами следовали один за другим. И хотя так же пел подпоясанный шелковым шнурком Митя Бородулин, так же малиново охала и ахала голосистая хитрая бабина из пассажирской службы, так же невозмутимо изготовлял свою виртуозную, никому не нужную музыку ксилофонист, но воздух рейса был уже не тот. Я вылезал из своего бессмысленно роскошного люкса пройтись разок-другой из носа в корму.
Вьюрка после Канар не было видно, хотя еще несколько дней боцман сыпал на всякий случай пшено на невыкрашенное место. Сейчас, проходя мимо, я заглянул по привычке в закуток за шлюпбалкой — и обомлел. Место снова было занято, и кем! Я глазам своим не поверил: опершись спиной и скрестив руки, там стоял и смотрел на море герр Швейниц! Но откуда он здесь? Увидев меня, он не проявил никакого удивления, только глаза его будто подернулись пленкой. А мне… Нет, мне было определенно неприятно видеть этого человека, неприятно знать, что он все еще находится на судне.
Резко отклонившись от своего курса, «Грибоедов» уходил на северо-восток. Линейный пассажир недоверчив и мыслит самостоятельно: поворот был сразу же замечен. Линейному пассажиру надобно поскорее прибыть, линейный пассажир хочет знать, почему судно отклонилось от кратчайшей прямой. Линейный пассажир не любит, когда ему отвечают уклончиво. Капитану пришлось ответить прямо. Пассажирам стало известно, что на юго-западе по Атлантике гуляет ураган.
Ураганы теперь принято именовать именами собственными — в отличие от других погодных явлений ураган чем-то подобен живому существу: зародившись от столкновения встречных ветров, жары и холода, не без участия испарений горячего на экваторе океана и мощных течений, ураган дальше уже существует по собственным законам. В осеннюю северную Атлантику чаще всего добираются ураганы из района Карибского моря. Пока ураган проходит такой путь, имя его становится почти знаменитым, так много он успевает всего наломать. Тот ураган, от которого мы пытались уйти, носил имя «Грета». На выходе из Английского канала мы встретили лайнер «Куин Элизабет». «Куин» шла без антенн и шлюпок, но, судя по тому оживлению, которое в бинокль можно было заметить на ее палубе, была счастлива, что так отделалась: за четверо суток до того над ней повеселилась «Грета».
Нас начало качать на вторую ночь после выхода из Ла-Манша. Качка была килевой, успокоители оказались ни к чему, и тут только я возблагодарил тех, кто переселил меня в люкс. Люксы располагались где-то совсем вблизи от центра тяжести судна.
Надо было только полностью включить кондишн да еще поставить на столе вентилятор так, чтобы все время быть слегка на ветру и ни секунды не расслабляться, а если вдруг желтизна все же начинала плыть перед глазами и ты чувствовал, как все тело становится липким, голова тяжелеет и в висках начинает пощелкивать, надо вскакивать и бежать на ют, к леерам, — там уже летит вовсю водяная пороша, и корма теплохода тяжело ухает, садясь в водяную яму, и твой вес вдруг становится огромным, и колени готовы подогнуться. Рядом с тобой еще несколько человек с отвращением на лице виснут на леерах. Эти пассажиры, я имею в виду линейных, в отличие от круизных не боятся выразить недовольство, плохое настроение, отвращение. Круизные считали капитана чем-то вроде хозяина привилегированного санатория, нынешние, линейные, считают его сродни бригадиру обыкновенной поездной бригады. Первые, естественно, предчувствовали всяческие радости и приятные сюрпризы, которые им, конечно, готовят, вторые — заранее раздражены. Целую неделю плыть, думает линейный, — о черт, какая скука. Угораздило же меня сюда забраться! А почему не заполняют палубный бассейн? Холодно? Пусть заполнят, вдруг я и в холоде захочу выкупаться? В рекламном проспекте сказано, что на судне к услугам пассажира — бассейн? Сказано. И предоставьте.