— Вам плохо? — спросила Оленька, когда он вышел в секретариат. — У вас такой вид…
— Ничего, пройдет, — улыбнулся он. — Устал после долгой дороги.
Он вышел в коридор, где опять было шумно — сотрудники возвращались из столовой на первом этаже.
Бендл шел навстречу потоку, здоровался, но видел все как в тумане.
Да, надо пойти к Нейтеку! Ведь Нейтек сам предлагал зайти, если не все будет ясно.
Нейтека в столовой не было, не пошел он и выпить пива в ресторан напротив, куда обычно ходил. Он сидел, склонившись над ворохом бумаг, и, когда Бендл без стука вошел, поднял на него изумленное лицо.
— Ну что?
— Я пришел тебя поблагодарить, — сказал Бендл непривычно твердым голосом. — За твою заботу о моей персоне, за твои хлопоты.
Обрюзгшее лицо Нейтека задрожало, покраснело, что-то в нем дрогнуло.
— Я знал, что все обернется против меня, — сказал он. — И почему это люди во всем винят одного меня?..
Очевидно, эту истину он усвоил давно, а теперь только мрачно и чуть ли не с обидой повторял ее. — Должно быть, потому, что я со всеми откровенен…
Ты-то уж наверняка, подумал Бендл, пристально глядя на него.
— Тебе везет больше, чем ты того стоишь. Другой на моем месте набил бы тебе морду!
— Ты… ты должен был бы меня понять.
Но Бендл, повернувшись к нему спиной, поспешил уйти из этого темного, заваленного бумагами кабинета, где всегда царил на редкость неприятный, затхлый дух.
Выйдя в коридор, затихший после обеденного перерыва, он сильно хлопнул дверью.
9
В кабинете директора на сверкающей поверхности стола для заседаний стояли вазы с цветами, подносы с бутербродами и рюмки, такие неожиданные в строгой официальной обстановке, где для торжеств подобного рода, как правило, не хватает времени.
На этот раз во главе стола сидел сам генеральный директор, по одну его руку бывший директор объединения, по другую — будущий, а уж потом — заместители директора, заведующие отделами… Одним словом, весь цвет руководства.
Бендл сидел на своем обычном месте, спиной к окну, и палящие лучи солнца не мешали ему спокойно наблюдать за всем происходящим, как оно было задумано по программе.
Но, будто нарочно, против него уселся Нейтек, удобно развалился и тупо, с застывшей улыбкой — о чем бы ни заходила речь — услужливо кивал.
Это действовало Бендлу на нервы. Он старался смотреть на генерального — как тот жмурится и смешно морщит нос, произнося речь в честь бывшего директора. Спрятаться оратору было некуда, солнце било ему прямо-в лицо.
Он говорил о заслугах бывшего директора, о его достойной подражания трудоспособности, о его неиссякаемой энергии, об огромном опыте, накопленном за годы работы в объединении, о его по-мужски прямом характере, о доброжелательном отношении к людям…
Говорил и все время щурился, в щелочках глаз блестели слезы — может, от солнца, а может, и от волнения. Он часто повторялся и почти каждую фразу заканчивал заверением:
— …поэтому он всегда будет для нас примером.
Нейтек, сидевший напротив, усердно кивал.
Генеральный директор продолжал говорить о выдающихся способностях бывшего руководителя объединения, о его умении почувствовать, где нужно закрутить гайки, где нужно сразу обрубить концы, о его искусстве расставить людей и обеспечить своевременное выполнение сложнейших задач и планов.
— …поэтому он всегда будет для нас примером.
Нейтек сидел уже вполоборота к генеральному и ревностно кивал, глядя ему в рот.
А тот не скупился на похвалы, распространялся о доброте, терпимости, искреннем и дружелюбном отношении бывшего директора к людям, о его житейской мудрости. Говорил, не жалея слов.
Бендл слушал и не слышал, он думал о своем доме, о том, как его встретила жена — обняла его и припала к груди.
— Ты даже не представляешь, как я рада, что ты вернулся…
Она не отходила от него, держала за руку, нежно гладила по волосам, преданно смотрела на него своими большими глазами и нетерпеливо спрашивала:
— Как Будапешт? Как Дунай? Как прошли переговоры?
Но он отвечал односложно, чувствуя страшную усталость после такого трудного дня. Слишком много было впечатлений, нужно в них разобраться и все продумать.
— А как на работе? Что там нового? — спрашивала она, не спуская с него глаз. — Что надо было Нейтеку? Зачем он тебя искал? Зачем звонил? — И вдруг замолчала.