Все в объединении знали, что недавно перед самым обеденным перерывом Нейтек долго ждал в коридоре, когда директор пойдет на обед, и как бы случайно пошел вместе с ним в столовую, чтобы сослуживцы увидели, как хорошо к нему относится директор: даже за обедом обсуждает с ним служебные дела, одним словом, они в прекрасных отношениях. И Нейтек, если захочет, в любой момент может замолвить за кого-нибудь словечко или наоборот…
Бендл почувствовал, что в нем зреет протест. Он порывисто встал и сквозь туман, застлавший все вокруг, оглядел собравшихся. Прямо перед ним сидел Нейтек — расплывчатая, дрожащая масса.
Будто издалека он услышал свой неуверенный голос:
— Я не могу согласиться с предыдущим оратором…
Несколько мгновений он преодолевал свое возмущение, пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.
— Извините, — продолжил он. — Я уважаю нашего директора, но не мог бы назвать наше отношение к нему безропотным почтением, ни в коем случае! Напротив, мы были искренни и откровенны с ним, наше отношение к нему было таким, какое должно быть всегда между сослуживцами и людьми вообще. Наш директор ни от кого никогда не скрывал, как обстоят дела. Со всеми говорил откровенно, оставляя без внимания подобострастные улыбки и елейные речи. Насколько мне известно, он не пытался сглаживать острые углы и при этом решал все дела в объединении по-человечески и с пониманием…
За столом послышался шум, началось какое-то странное беспокойство, люди задвигались, начали переговариваться. Он увидел Нейтека: тот ерзал на своем стуле, недовольно качая головой, может быть, хотел что-то возразить.
— Я не хотел бы спорить… — сказал Нейтек поникшим голосом. — Ведь я, собственно, говорил то же самое.
— То же, да не совсем, — продолжал Бендл. — Все зависит от искренности, и важно, чтобы слова не расходились с чувствами и поступками…
Шум стих, казалось, все внимательно слушают.
Наверное, в этот момент он должен был закончить, сесть и больше не выступать, так как сказал все, что хотел сказать. Но после небольшой паузы, ободренный тем, что его внимательно слушали, он продолжил:
— Разрешите мне, пользуясь случаем, высказать свое удивление… — Казалось, он задыхается, слова душили его. — Возможно, я недостаточно информирован… — заторопился он, — но если в связи с переменами в руководстве объединения я должен уйти с того места, которое занимал почти пятнадцать лет и чего-то достиг, на другую работу… то я считаю это по меньшей мере недоразумением… маневром, необходимым лишь для того, чтобы освободить это место для кого-то другого.
И, уже едва превозмогая возмущение, он закончил срывающимся голосом:
— Извините, что я об этом заговорил… Должно быть, момент не очень подходящий…
Едва заметная участливая улыбка появилась на губах генерального директора, но он молчал, решив, видимо, высказать свое мнение позднее.
Прошло несколько минут, пока сгладилась неловкость от выступления Бендла, внесшего диссонанс в торжественное мероприятие. Потом стали выступать другие ораторы и предлагать тосты за здоровье уходящего на пенсию директора. Бендл их не слышал, в голове у него шумело, он ругал себя за то, что вовремя не остановился.
Нейтек, сидевший напротив, делал вид, что обижен, но все же жалеет Бендла. Он оживился, когда вновь взял слово генеральный директор и заговорил уже о новом, только что назначенном директоре, представляя его собравшимся сотрудникам.
Нейтек восторженно смотрел на выступавшего, стремясь показать, как искренне одобряет он каждое его слово.
И Бендлу невольно вспомнился недавний спор с Нейтеком — внезапная ссора, подобная грому, разразившемуся средь ясного неба: вдруг набежали тучи, хлынул дождь — и ты промок до нитки.
На одном из совещаний руководства Бендл несколько опрометчиво, но достаточно рационально предложил ликвидировать отдел Нейтека как лишний, изживший себя. Было бы лучше, сказал он, постепенно передать его функции разным отделам, чтобы сами референты в своих же интересах и более квалифицированно занимались подбором необходимой информации по регионам. Нейтек вскипел:
— Бендл с большим удовольствием все бы ликвидировал, лишь бы добиться своего… Я усматриваю в этом выпад с его стороны против меня как руководителя отдела!
Тогда в объединении как раз проводили частичную реорганизацию, но предложение Бендла, хотя и интересное, показалось слишком радикальным и не прошло. Каждый лишь кивал головой в знак согласия, но никому не хотелось встать на сторону Бендла более решительно. Возможно, пугались яростного сопротивления Нейтека, никто не хотел с ним связываться, он давно уже был известен как весьма опасный противник.