Трактир казался пустым, он переживал период затишья и вообще производил грустное впечатление. Хадима действительно задержался там ненадолго. Минут через пять-десять он вышел каким-то боковым выходом, о котором я даже не подозревал, обогнул низкий молодняк и вернулся ко мне.
Он завел мотоцикл, и мы поехали, но не проселочной дорогой, что было бы естественно, а лесом, по буграм да корням, к нашему шоссе.
— Вытрясу из тебя всю душу! — кричал он мне, повернувшись вполоборота, в то время как я подскакивал на заднем сиденье.
Он высадил меня прямо перед домом, а сам поехал к своей портнихе, скрывшись в облаке поднявшейся пыли.
Я стал каждый вечер ходить к пруду, иногда купался, иногда просто бродил по плотине. Но даже Ярославу я ни словом об этом не обмолвился из боязни, как бы он не попросил взять его с собой.
Сколько раз прошел я от пруда до опушки, с надеждой глядя на стекольный завод! Мне то и дело встречались парочки — они целовались, обнимались; вечера, казалось, были созданы для любви. Я же остался один, сколько ни ходил и ни ждал — все напрасно.
В субботу вечером, уже не в силах совладать с собой, я вдруг решился и пошел прямо к трактиру.
За деревянными столами перед домом сидела уйма народу. К счастью, никого из гостей я не знал. Я уселся с краешку за последний стол, где как раз пустовало одно место. Каждый развлекался как хотел. Образовывались компании, велись разговоры, какие обычно ведутся за кружкой дива.
Даже гармоники не было слышно, никто не пел, и обстановка была устало-спокойная, почти сонная. Только за одним столом у старой акации шумно веселились трое. Возможно, это были мясники или грузчики, они уже изрядно выпили, но не хотели угомониться. Люди, сидевшие по соседству, не обращали на них никакого внимания, лишая их возможности вступить в перепалку, чего, судя по всему, так жаждала эта троица.
Вдруг откуда ни возьмись в зале появилась Виола. Снуя между столами, она разносила пиво, а троице принесла водку. Она была в белом халате, отчего напоминала скорее сестру милосердия, чем официантку; пышные золотые волосы были собраны в тугой узел, вид у нее был необычайно строгий, почти чопорный. Тем не менее, когда она подошла к пьяной троице, один из них беззастенчиво шлепнул ее, так что она даже ойкнула, но ничего не сказала, да и кто бы за нее заступился!
Вскоре она заметила меня. Подошла ко мне, лицо ее горело, зеленые глаза смотрели грустно, смущенно. Не выпуская из рук поднос с пустыми кружками, она быстро сказала:
— Сегодня вечером я не смогу уйти. Я должна заменить Эмчу, она уехала к своему жениху.
Тут в дверях появился Зубодер в своей обычной короткой жилетке и с неизменной виргинской сигарой в углу рта. Его сиплый голос сразу перекрыл голоса гостей.
— Вендула! — крикнул он. — Иди на кухню!
Слова его, по всей вероятности, относились к моей Златовласке, потому что она с пустыми кружками побежала на зов, ее белый халат развевался на ходу, обнажая худенькие босые ноги.
«Значит, она не Виола, а Вендула, — невольно отметил я, но это открытие ничуть меня не огорчило. — Что ж, Вендулка — вполне хорошее имя».
Вскоре она принесла мне кружку пенистого пива и, виновато улыбнувшись, проговорила:
— Вот, приходится помогать.
Я видел, как она занята, поэтому не спускал с нее ревнивого взгляда. Но вдруг я почувствовал приступ ярости. Когда Виола прошла мимо той троицы, один из них снова шлепнул ее пониже спины, будто это было в порядке вещей. Второй схватил за руку, притянул к себе, скаля при этом зубы, словно собирался ее укусить. А Зубодер стоял в дверях, смотрел на них и даже бровью не повел, только перебросил наполовину выкуренную сигару из одного угла рта в другой.
Когда тот негодяй в третий раз шлепнул Виолу, я, уже не владея собой, вскочил, подошел к нему вплотную и резко, чуть запинаясь от волнения, сказал:
— Вам, господин, следовало бы учтивее обращаться с дамой! Вы что, не умеете себя вести?
Слова мои неожиданно для меня прозвучали напыщенно, и со стороны это, конечно, выглядело смешно.
— Это с какой дамой? Покажите мне, пожалуйста, даму! — прыснул он. — И этот сопляк еще меня учит!
Он медленно поднялся из-за стола и потянулся ко мне своей могучей лапищей. Возможно, ему неловко было стоять между скамейкой и столом, а возможно, он был уже изрядно пьян, но только, замахнувшись на меня, он не удержался на ногах, закачался и повалился наземь прямо к моим ногам.