11
Спать в ту ночь мне почти не пришлось. Я то и дело просыпался, в окно ярко светила луна, засыпая, я снова страстно обнимал во сне Виолу, ласкал ее и целовал, а потом вдруг ощущал странную тревогу, словно мне предстояло сдавать важный экзамен, а сил нет. Потом мне снилось, что я убегаю от преследователей и вот я уже в безопасности, как вдруг ноги мои увязли в трясине, я отчаянно пытаюсь вырваться, но не могу сдвинуться с места…
Уснул я только под утро, милосердный сон успокоил мои взбудораженные нервы, а когда над моей головой пронзительно затрещал будильник, я не сразу проснулся.
Еще не было пяти часов утра — я всегда так вставал, в это время, как правило, в предместье было тихо, лишь велосипедисты, направляющиеся из соседних деревень в город на работу, проезжали мимо нашего дома. Сегодня же по шоссе шли тяжелые грузовики, от которых звенели в окнах стекла; одна машина следовала за другой, вероятно, это была военная колонна.
Хромой уже встал. Я слышал, как он покашливает на крыльце. Мама тоже встала, она чем-то шуршала у входных дверей, громко вздыхала и слезно молила бога, что делала только в самые трудные моменты жизни.
Я вскочил и, еще толком не проснувшись, выбежал на крыльцо.
И тут я увидел картину, которая привела меня в ужас.
Военные машины, набитые вооруженными до зубов солдатами в серо-зеленой форме и касках, сворачивали с шоссе в поле и направлялись к лесу.
— Что происходит? — испуганно спросил я.
— Учения, наверное, — ответил Хромой. — Иначе с чего бы они так рано поднялись…
Мама стояла около, платок ее был наспех завязан под подбородком. Изумленно следила она за машинами, едущими по неровному рыхлому полю. Машины шли медленно, тяжело, на буграх и колдобинах их подкидывало, казалось, они вот-вот остановятся, но они упорно ползли в глубь скошенного поля.
Затем появился зеленый мотоцикл с коляской, в нем сидели два офицера; мотоцикл, подскакивая, летел по полевой дороге, обгоняя конвой. Возглавив колонну, офицеры дали команду, и машины разъехались. Одна направилась по песчаной дороге, ведущей к пруду, остальные, по-видимому в соответствии с планом, начали окружать стекольный завод с поля.
— Господи боже, — причитала мать, — смилуйся над нами!
Отовсюду сбегались люди, в испуге спрашивали, что происходит, но никто ничего не знал. И так, издалека, предместье с тревогой следило за разыгрывающейся драмой, главную роль в которой опять играл таинственно притихший стекольный завод.
Прибежал и Ярослав, поднялся на наше крыльцо, внимательно посмотрел на поле, лес и с ходу все объяснил:
— Немцы окружают стекольный завод!
— С чего бы это? — Я не хотел соглашаться с ним. — Зачем это им надо?
— Откуда мне знать, — не отступался он. — Может, там склад оружия или база партизан…
— Глупости, — раздраженно отверг я его соображения. — Надеюсь, ты не думаешь, что Зубодер…
— Зубодер способен на все, — вмешался Хромой. — Я всегда говорил, что он мужик решительный. Ведь он уже схлестнулся с нацистами в пограничье. Никого и ничего он не боится…
— Хватит вам умничать, — не слишком деликатно оборвал я их. — Всё вы всегда знаете лучше других. А Зубодер у вас с самого начала в печенках сидит…
— Это у меня-то? — удивился Хромой. — Я всегда Зубодера признавал. И защищал его от наговоров…
— Пошли на работу, — спохватился Ярослав. — Мы и так опаздываем.
— Сейчас? На работу? — усмехнулся я. — И не подумаю!
Между тем машины подошли к стекольному заводу на расстояние выстрела и остановились в ожидании приказа.
Наступила неожиданная тишина. Бледные, с горящими от волнения глазами люди напряженно замерли.
Казалось, Хромой и в самом деле прав, наверное, немцы и впрямь проводят учения. И все эти маневры с машинами, разворачивающимися строем, — всего-навсего военные учения. Словом, скоро офицеры прикажут солдатам убраться назад в казармы, поскольку те уже доказали свою боеготовность.
Но, увы, эти предположения оказались ошибочными.
Вдруг на машине, что была ближе к лесу, что-то сверкнуло, и раздался сухой короткий треск. Мы были слишком далеко от места действия, чтобы точно видеть, куда стреляли и что произошло потом. Сухой короткий треск последовал и с других машин. Сначала это были разрозненные выстрелы, но вот они слились в канонаду.
Издалека все это еще напоминало учения, а то и просто детскую игру, и даже обрывочные хлопки выстрелов казались какими-то нереальными в это спокойное прохладное утро, пришедшее на смену ясной лунной ночи.