— Лидию Георгиевну-то я очень хорошо знаю, встречаюсь с ней частенько. Она и ко мне иной раз захаживает, — со скромной гордостью ответила женщина и добавила: — мы, как подруги, давно знакомы.
Мать, заинтересованная, подошла поближе.
— Вот бы вы помогли нам! — воскликнула она. — Прямо замучилась, дочка плачет, учиться надо, а не принимают. Мы бы так благодарны были… Люди мы небогатые, приехали недавно, знакомых нет…
— Вот и познакомимся, — улыбнулась женщина. — Я, конечно, всей душой.
Купив мясо, мать вышла из лавки вместе с новой знакомой. По дороге та рассказала, что она — вдова чиновника, когда-то жила очень хорошо, а теперь дела стали хуже, пенсия за мужа маленькая, и живёт она с помощью «благодетелей», да немножко сама зарабатывает «маленькой коммерцией». В каждой семье бывают вещи, которые уже устарели. Выбросить их жалко. Эти вещи она забирает и продаёт. У Лидии Георгиевны тоже. Самой Лидии Георгиевне это неудобно, а она — с удовольствием.
Мать усиленно приглашала чиновницу к себе. Та пообещала придти в тот же день к обеду, чтобы уж, кстати, подробнее поговорить, как и что нужно делать для устройства Ирины в гимназию.
Вернувшись домой, мать рассказала о новом знакомстве, захлопотала с обедом. Ей хотелось принять новую знакомую «как следует» и заодно показать гостье своё уменье готовить.
Обед вышел на славу. Мать, довольная, заботливо, оглядывала накрытый стол и нетерпеливо ожидала гостью.
Та пришла с каким-то свёртком. За обедом без умолку трещала и ела с большим аппетитом. Мать смотрела на неё с уважением, внимательно слушала, подкладывала лучшие куски.
Отец весь обед сидел молча, иногда плотно сжимал губы и начинал шумно дышать носом. Было ясно, что чиновница ему не нравилась.
Ирина поглядывала на неё тоже косо.
Сразу после обеда отец ушёл, а мать и гостья сели к самовару.
Потом чиновница развернула свой свёрток и вынула из него бережно завёрнутый в старый шёлковый платок большой альбом с чёрными лакированными крышками, инкрустированными огромными хризантемами из перламутра. Внутренние листы альбома были обтянуты белым шёлком и разрисованы.
— Вот вам вещичка! Хороша? Преподнесите её Лидии Георгиевне, и всё будет в порядке. Этот альбом продаёт одна дама…
— Сколько же он стоит? Дорого? Будет ли ещё толк… Деньги истратишь, а она как — в шею с альбомом-то! Стыда натерпишься… — засомневалась мать.
— Не беспокойтесь, — с тонкой улыбочкой ответила гостья. — Уж я знаю, что говорю. Зря не посоветую. Главное, — придвинулась она к матери, — лучшей вещи вы не найдёте для приличного подарка и недорого… всего пятнадцать рублей. Это же по случаю!
Мать колебалась, но в конце концов чиновница её уговорила и посоветовала прикупить ещё букет цветов. — «Это совсем пустяки, а выйдет очень благородно».
Мать пошла за перегородку в спальню. В ящике комода, в маленьком бисерном кошельке, хранились её сбережения. Вынула две десятирублевые бумажки и со вздохом спрятала кошелёк. В нём осталась только одна бумажка.
На другой день к вечеру мать надела своё лучшее платье, завернула альбом и, сказав, что цветы купит по дороге, ушла.
Потянулись томительные часы ожидания. Ирина вставала, подходила к окну, снова садилась, не находила себе места. Уже совсем стемнело, а матери всё не было. Отец захотел чаю. Ирина поставила самовар, накрыла на стол. Чай был уже готов, когда мать, наконец, вернулась.
Альбома у неё не было. У Ирины сильно забилось сердце. Она смотрела на мать, стараясь по лицу отгадать, какой ответ она принесла. Но лицо матери было усталым и только.
— Налей-ка чаю, Ирина. Пешком шла, ноги разломило.
— Ну что? — брезгливо спросил отец. — Умиротворила?
— Я думала, она меня в шею выгонит, — ответила мать. — Не сразу и вошла. Не верила этой-то, вчерашней. Оказывается, ничего. Сначала было наморщилась, а после, как увидела у меня цветы, — подобрела. Тут я и альбом ей сунула. Понравился. На столик круглый положила. Благодарит. Чаем меня угощала. Всё расспрашивала. Любезная такая. «Только, говорит, пусть это между нами будет, что вы сделали мне маленький подарок». Хорош «маленький» — пятнадцать рубличков! «Я, говорит, принимаю его из расположения к вам, а дочь ваша уже зачислена. Пусть завтра и приходит». Я подумала, что зря мы с подарком поторопились, может быть, её уже приняли, а я, дура, ещё торт пообещала ей к рождеству состряпать… — пожалела мать и повернулась к Ирине:
— Ты чего это надулась? Нет, чтобы хоть спасибо сказать… То чуть не в ногах валялась, учиться просилась, а когда устроили, так она… Вечно с фокусами! Нет уж, матушка, брось. Мы последние копейки пожертвовали… Будешь плохо учиться — вырву косы.