— Я буду учиться, мамочка.
— То-то! Иди, разведи утюг, форму выглади. Завтра ведь учиться… И так на полмесяца опоздала. Догонишь или ещё репетитора прикажешь нанимать?
— Догоню. У меня книги есть.
— Ну, смотри, — смягчилась мать.
Ирина подошла к отцу и поцеловала его тёмную жилистую руку, лежавшую на столе.
— Раскисла? — не глядя на Ирину и отодвигая руку, спросил он. — Эх ты… гусёнок!
Ирина улыбнулась сквозь слёзы и подошла к матери:
— Мамочка, я раньше буду вставать и самовар ставить… И когда из гимназии приду — тоже помогать буду.
— Ладно уж, ладно! Учись.
Желание Ирины исполнилось. Она будет учиться! Но почему-то, когда мать сказала, что Ирина зачислена, — она даже не обрадовалась. Мысли о чиновнице, об альбоме, о цветах — вызывали чувство неловкости, неясного отвращения и смутной жалости к матери.
«Лучше бы уж и не учиться…»
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Отец вставал рано, сам ставил себе самовар, один пил чай и в шесть часов уходил на завод.
В это утро ставить самовар не пришлось. Когда отец вышел на кухню умываться, Ирина уже накрывала на стол.
Отец понимающе усмехнулся:
— Не терпится?
— Я, папочка, теперь каждое утро буду ставить самовар.
— Ну и ерунда! Тебе нужно заниматься и отдыхать. Твоё дело молодое…
Ирина ничего не сказала, но мысленно решила обязательно вставать и готовить отцу завтрак.
Чай пили молча. Потом отец вынул из кармана вытертый кожаный кошелёк, порылся в нём и достал серебряный рубль.
— Возьми. Может, тетради нужны или завтракать в гимназии захочешь. Ну, ну, без нежностей! — нахмурился он, заметив движение Ирины. — Матери не говори. Крик поднимет, — добавил он и ушёл.
Когда встала мать, Ирина была совсем готова.
— Форма-то уж худенькая. Ну, какая есть! Новую бы сшили, если бы не альбом лихорадке этой, — сказала мать. — Обошла меня чиновница…
— Ничего, мамочка, я все дырки заштопала. Я, мамочка, пойду!
— Иди. Постой-ка! На вот…
Она сунула Ирине гривенник.
— Смотри, не трать зря. Отец вон как горб-то гнёт, а на тебя сколько надо…
— Да мне не нужно!
— Бери, раз дают! — прикрикнула мать. — Ну, иди. Учись хорошенько.
Чем ближе подходила Ирина к гимназии, тем тревожнее билось у неё сердце. Как-то к ней отнесутся девочки?..
Новеньких обычно принимали насторожённо, разглядывали их с обидным вниманием, иногда осыпали насмешками. Конечно, всё это быстро проходило. Два-три дня, и новенькая становилась своей. Но в первый день…
Ирина замедлила шаги. Она решила придти к самому звонку на молитву. Во время уроков на неё не будут особенно обращать внимание, только в перемены… А завтра её присутствие сделается уже обычным.
Около гимназии она подождала, пока подошли какие-то девочки, и вместе с ними вошла в здание. Следом за ними пошла в раздевалку, потом спросила уже знакомого старичка-швейцара, где ей найти четвёртый класс. Швейцар сказал.
Ирина поднялась по лестнице на второй этаж. Около дверей класса остановилась, не решаясь войти.
Прозвучал звонок.
— На молитву!
Дверь распахнулась. С шумом выбежали девочки. Ирина прижалась к стене. Подскочила толстенькая девочка с торчащей косичкой и спросила:
— Новенькая?
— Да! — ответила Ирина, с удивлением глядя на девочку. У девочки были разные глаза. Один — жёлтый, светлый, другой — тёмнокарий.
Разноглазая девочка повернулась на одной ножке и закричала:
— Ага! Что я говорила? Я сказала, что сегодня у нас будет новенькая, вот и есть новенькая! Я знала!
— Наша Федотова всегда всё знает, — насмешливо сказала высокая девочка с рыжими волосами, в очках, с крупными рыжими веснушками на длинном лице. Она говорила, вытягивая тонкие губы, беспрестанно поправляя очки.
— Конечно, знаю! — довольно подтвердила Федотова.
Девочки становились в пары, поглядывали на Ирину, перешёптывались. Подошла классная дама. Ирина взглянула на неё и растерялась. Это была та самая Лидия Георгиевна, которая…
— Разве вас не учили быть вежливой, — услышала Ирина знакомый голос.
Ирина спохватилась и, заливаясь румянцем, сделала реверанс. Классная дама сухо кивнула головой.
— Становитесь в пару и идите на молитву!
Ирина оглянулась. Все девочки стояли по двое. Встать в пару было не с кем. Лидия Георгиевна прошла вперёд, за ней двинулись девочки.