Училась она хорошо. Особенно старательно готовила уроки для Геннадия Петровича. Она ловила каждое его слово, запоминала всё, что он говорил. Кроме того, Ирина и читала много.
Проходили «Слово о полку Игореве». Геннадий Петрович вызвал Ирину. Она отвечала так хорошо, что преподаватель, слушая, одобрительно кивал головой, а потом сказал:
— Молодец, Лотоцкая! Прекрасно. Этак, пожалуй, вы у меня лучшей ученицей станете!..
Ирина покраснела от радости и, садясь на место, бросила довольный взгляд на Бурунову.
Первой ученицей в четвёртом классе считалась Бурунова. Второе место занимала Маковкина — дочь городского головы. Они всегда сидели на одной парте и в классе держались особняком. Бурунова гордилась тем, что её отец — генерал, а мать окончила Смольный институт. И сама она была уверена, что она — единственная в классе — кончит гимназию с золотой медалью. До сих пор других кандидаток на золотую медаль не было.
Ирина никогда не мечтала о золотой медали; ей даже в голову не приходило соперничать с Буруновой, и хотя училась она хорошо и охотно, но за учебниками сидела мало, надеялась на свою память. И, действительно, ей достаточно было один раз прочесть урок или внимательно прослушать объяснение преподавателя, чтобы потом отвечать без запинки.
Мика училась тоже неплохо.
Только Зойка «ехала на тройках с вожжами». Но это её мало беспокоило.
— Вот какая, подумаешь, беда!.. Пусть. Мне бы только свидетельство об окончании получить. А там — выйду замуж и всё!
Зойка больше думала о гимназистах. Она постоянно в кого-нибудь влюблялась. Два-три раза в неделю отводила за доску Мику и начинала оживлённо шептать:
— Ах, если бы ты знала… знаешь, я познакомилась, его зовут Виктор…
У неё имелась даже специальная тетрадка для гаданья.
— Назови номер! — приставала Зойка к какой-нибудь девочке.
Та называла. Зойка открывала тетрадь, отыскивала номер. Под ним было написано: «любит страстно» или «очень интересуется, видит во сне». Таких предсказаний в тетрадке было много.
Была у Зойки ещё одна слабость. Впрочем, не только у неё. Многие гимназистки увлекались артистами. Не зная их, не видев никого, они запрятывали между страницами учебников портреты знаменитостей. Часто бывало так: откроет девочка книжку, перелистнёт страничку — портрет. И забудет она, что хотела повторить урок, засмотрится, а тут звонок, в класс входит преподаватель. Момент — и девочка у доски. Стоит, терзает уголок безвинного передника и не знает, с чего начинать.
Зойка предпочитала киноартистов.
Когда шла картина с участием кого-нибудь из «любимых», она пускалась на всякие хитрости, чтобы попасть в кино. А это было сложным делом. Гимназические правила не допускали посещений кино и театров без особого разрешения. Девочки бегали тайком, переодетые, забирались высоко на галёрку, целые часы простаивали на ногах в духоте, в спёртом воздухе, тряслись от страха: классные дамы не ленились взбираться по высоким грязным лестницам. Пойманных в середине действия торжественно выводили, отправляли домой, а на другой день вызывались родители, снижались отметки за поведение.
Но всё это нисколько не охлаждало любви к «кумирам». Девочки при первом же удобном случае снова бежали в театр, в кинематограф и снова попадались.
Может быть, это увлечение и служило отчасти причиной того, что Зойка училась неважно.
Мика с Ириной помогали ей, как могли. В стенке Ирининой парты было небольшое круглое отверстие от выпавшего сучка. Через него и передавались Зойке разные записки и шпаргалки.
Подруги непрочь были и пошалить. Мика была большая мастерица на всякие выдумки, Зойка не отставала, и за Ириной числились тоже кое-какие делишки. Учителю рисования она ловко, на виду у всего класса, пришпилила к пиджаку бумажного чёртика на ниточке. На сиденье стула Совы густо начертила мелом крест. Сова целую перемену щеголяла с оттиском креста на юбке.
Вскоре Ирина отличилась ещё больше на уроке географии. Учительница Елена Петровна, пожилая, близорукая и глуховатая, любила, когда урок отвечали без запинки, одним духом. Лучшим доказательством любви к географии было знание урока наизусть. Девочки дрожали перед географией. Никаких пауз не допускалось. Если ученица замолкала хотя бы для того, чтобы припомнить, — Елена Петровна считала, что та не знает урока. Поэтому пятерок или четвёрок по географии было мало. Тройку принимали как избавление, а зачастую бывало и хуже.