Отец Александр говорил, глядя в окно на шпиль кирки. Слабый, дребезжащий голос его звучал монотонно. Голова тряслась. Ему было лет семьдесят, но он никогда не садился во время урока. Стоял прямо, держась за спинку стула растопыренными восковыми пальцами с жёлтыми ногтями. Время от времени медленно поднимал руку и приглаживал свою седую, с прозеленью бороду. Эта борода делала его похожим на апостола Павла, каким он был изображён на иконостасе гимназической церкви. Полуприкрытые толстыми, как бы опухшими, веками глаза, казалось, ничего не видели. Но это только казалось.
— Что учили… на сегодня? — спросил он негромко. Он говорил, отдыхая после каждых двух-трёх слов.
— «Верую», батюшка!
— Так. Отвечать будет… — он помедлил, пошевелил заросшими губами. — Отвечать будет Лотоцкая… Ирина.
Сердце у Ирины заколотилось. «Верую» она не знала. Она испуганно взглянула на батюшку, проглотила слюну.
— Отвечайте!
Руки Ирины нервно дёргали чёрный передник. В классе было тихо. Батюшка смотрел в окно. Ждал. Вдруг она почувствовала толчок, и перед ней на край парты медленно и осторожно легла раскрытая книжка. Ещё один быстрый взгляд на законоучителя. Он попрежнему смотрел в окно.
— Читай же! — шепнула Мика.
Кося глаза на книжку, Ирина прочитала «Верую». Замерли последние слова молитвы. У Ирины горели щёки.
— Прошло? Заметил или нет? Чего он молчит? — мучилась она.
И вдруг:
— Так. По книжке-то… хорошо, а теперь попробуйте… без книжки!..
Негромкий, дребезжащий голос оглушил Ирину. Класс сдержанно засмеялся.
— Из старого расскажите… Заповедь… вторую.
Заповеди Ирина помнила, начала читать, но от волнения, от стыда она спутала трудный текст.
— Да нет… чего уж там. Не знаете… вероятно?
— Я, батюшка, знаю! «Елика на воде под землёю… елика на земле под водою»…
— Да нет уж… довольно. Сядьте. Плохо… очень. По знаниям вашим… тройку заслу… живаете.
Дружное «ах» пробежало по классу. Тройка! По закону — тройка! Неслыханно! Даже самые плохие ученицы имели четвёрку. А тут…
СВОБОДНОЕ СОЧИНЕНИЕ
Уже несколько уроков подряд Геннадий Петрович внимательно посматривал на Ирину. Она делала вид, что не замечает. Раза два учитель вызывал её, она отказывалась отвечать:
— Я не знаю урока.
Геннадий Петрович укоризненно качал головой, но отметки в журнале не ставил. Не зная, что случилось с Лотоцкой, он ждал, что она сама подойдёт к нему и всё расскажет. Но Ирина, наоборот, упорно избегала встреч с ним. «Он не знает… А узнает — станет, как Сова, как другие», — думала она.
На одном из уроков Геннадий Петрович, рассказывая о Тредьяковском, читал отрывки из его стихов:
Девочки заливались смехом, Геннадий Петрович тоже добродушно смеялся. Ирина сидела безучастная, с неподвижными глазами.
Внезапно она услышала:
— Лотоцкая!
Ирина вяло поднялась.
— Что с вами? Вы нездоровы?
Тоненький голос Геннадия Петровича звучал мягко. Ирина взглянула исподлобья. У него было ласково-озабоченное лицо.
В груди Ирины что-то дрогнуло, слёзы подступили к горлу. Захотелось рассказать Геннадию Петровичу всё, всё, но в этот момент она услышала чьё-то хихиканье, увидела злобные глаза Буруновой, и, вздёрнув голову, Ирина холодно ответила:
— Я здорова.
После звонка учитель подозвал Мику и ушёл вместе с нею. Она вернулась только в конце перемены — разрумянившаяся, с блестящими глазами. Подсев к Ирине, она шёпотом сказала:
— Я тебя очень люблю, Иринка. Всё наладится. Зачем ты так сказала Геннадию Петровичу? Он хороший…
— Ну и прекрасно! — мрачно сказала Ирина, отодвигаясь от Мики. — Для тебя все хорошие.
И, подозрительно всматриваясь в лицо подруги, спросила:
— О чём это ты разговаривала с ним?
Мика, не моргнув глазом, ответила:
— Да так, ни о чём. Просто я спрашивала его, когда же он меня вызовет. Он ведь меня уже целый месяц не спрашивал. Ну, он обещал вызвать на этой неделе.
В большую перемену Мика и Ирина пошли в длинный полутёмный коридор около лазарета и там сели на скамью. Девочкам хотелось побыть одним.
— И всё-таки ты делаешь нехорошо, Ируся. Подумай, что будет? Останешься ты на второй год… Мать не даст тебе учиться. Хочешь, я поговорю с ней или попрошу папу?
— О чём ты будешь говорить с ней?
— Да обо всём! Как у тебя в классе… Я скажу, что ты не виновата и…