— Ерунда! Не хочешь учиться!..
Всё это становилось для Ирины невыносимым. В последнее время она перестала даже оправдываться, просто молчала. Когда Сова предъявляла Ирине очередное обвинение, она смотрела на неё таким замученным взглядом, что Сова обрывала своё шипение и поспешно отворачивалась.
Но вскоре всё неожиданно кончилось. Началось это на уроке русского языка.
Как-то Геннадий Петрович предложил девочкам написать домашнее сочинение на вольную тему.
— Пусть каждая из вас напишет, о чём хочется! — сказал Геннадий Петрович. И посмотрел, может быть случайно, на Ирину.
Та чуть сдвинула брови и опустила голову, тут же решив, что ничего писать не будет.
Но сочинение не выходило у неё из головы. За день до подачи тетрадей она неожиданно для себя села вечером к столу и, не отрываясь, писала до глубокой ночи. Она описывала всю свою жизнь. Побои с ранних лет, одиночество и унижение, всё то, что она пережила во время бойкота и после. Лицо её горело, с пера на тетрадь ежеминутно капали густые кляксы, но она не обращала на это никакого внимания.
Мать ворчала:
— Сроду не видала, чтобы до полночи уроки решали. Чепуху какую-нибудь пишешь. Иди чай пить да ложись спать.
— Я не хочу, мамочка! — не поднимая головы, отвечала Ирина.
Мать, наконец, отступилась. Ирина дописала последнюю строчку и, не перечитывая, закрыла тетрадь. Она не могла уснуть всю ночь. Утром Мика спросила:
— Написала сочинение?
— Написала, — неохотно ответила Ирина. — Только я всё равно подавать не буду.
Мика ничего не сказала, но перед самым уроком, когда Ирина на минутку вышла из класса, взяла из ее парты тетрадь и вместе со своей подала Геннадию Петровичу.
Ирина хватилась тетради в середине урока. Перерыла сумку, заглянула под парту и с гневным лицом повернулась к Мике:
— Ты? Тетрадь ты взяла?
Мика с невозмутимым видом слушала Геннадия Петровича.
Ирина дёрнула её за платье и шёпотом потребовала:
— Отдай сейчас же тетрадь.
Мика повернула удивлённое лицо.
— Какую тетрадь? У меня нет. Не мешай, пожалуйста.
Ирина не могла спокойно сидеть. Она порывалась встать, но на неё уже смотрела Сова.
— Лотоцкая! Перестаньте вертеться, это становится неприличным. Слышите?
Ирина притихла.
В перемену было бурное объяснение с Микой.
— Ты не имела права! — кричала Ирина. — Кто тебе позволил взять мою тетрадь?
— Не приставай, пожалуйста. Я не брала твоей тетради.
Мика вначале говорила спокойно, но возбуждение Ирины передалось и ей. Она тоже рассердилась:
— Что ты кривляешься? Я для тебя же старалась. Ну да, я взяла тетрадь и отдала Геннадию Петровичу. Что ж из этого? Раз ты написала сочинение — надо было его подать. Ты не захотела — отдала я. И вообще ты становишься невозможной, Ирина. Может быть, ты не хочешь дружить со мной?
Гнев Ирины сразу погас. Лишиться Мики?.. Нет, она этого никогда не допустит. Ведь только она одна поддерживает её в эти страшные дни.
Через два дня был опять урок русского языка.
Геннадий Петрович вошёл в класс с кипой тетрадок. Девочки заволновались.
Совы в классе не было.
Геннадий Петрович поздоровался, стал за стол и положил тетради перед собой.
Сердце у Ирины замерло. Её тетрадь лежала на самом верху. Конечно, это её тетрадь! Это видно по ленточке. Промокашка прикреплена совершенно особенной ленточкой — белой, с вытканными на ней крошечными пунцовыми розами. Такой ленточки не было ни у кого…
Геннадий Петрович положил руку на стопку тетрадей. Класс насторожился. Ирина не спускала с преподавателя лихорадочно блестевших глаз.
— Ну, девицы, читал я ваши сочинения, — сказал он. — Читал и…
Он обвёл класс серьёзным взглядом и закончил:
— …с удачей поздравить вас не могу!
Кто-то горько, протяжно вздохнул.
— Ошибок больше, чем когда бы то ни было. Можно было бы подумать, что вы так увлеклись самим сочинением, что совсем и забыли о грамматике. Но, к сожалению, факты свидетельствуют о другом. Вы и сочинением не были увлечены.
Геннадий Петрович порылся в стопке и с лукавой усмешкой на лице медленно вытянул чью-то тетрадь с зелёной ленточкой:
— Вот, например, сочинение госпожи… Колобовой.
Ирина облегчённо вздохнула.
— Я прочту вам только начало: «В один прекрасный день, когда из-за тёмных туч сияло яркое летнее солнце, пошёл сильный град, и он перебил у бабушки в огороде всю капусту…»
Раздался дружный хохот.
— В сочинении Колобовой есть ещё кое-какие погрешности против здравого смысла и русской грамматики, но я не буду говорить о них. Это наш с вами секрет, Колобова, согласны?