Колобова кивнула головой и, приподняв голову, гордо посмотрела на девочек. «Слыхали?» — говорили её глаза.
— А вот ещё сочинение, — и Геннадий Петрович снова неторопливым движением руки, словно поддразнивая девочек, стал перебирать стопку.
Наконец, он вытащил чью-то тетрадь.
По классу пробежал осторожный шёпот — «Буруновой» — и все тотчас замерли. Первая ученица! Уж, конечно, она написала самое замечательное сочинение.
— Я прочту вам небольшой отрывок, — сказал учитель, раскрывая тетрадь, и ровным голосом начал: «Трепетной рукой он обвил её стройный стан, и они помчались в бешеном вальсе. Она точно летела по воздуху. Пол исчезал под ногами. Золотые душистые локоны Мэри временами касались его тонко-очерченных губ, и тогда сердце её сладостно замирало. «О чём вы мечтаете, Мэри, моя очаровательница? — промолвил он, страстно вращая мечтательными очами. — Я готов для вас источить кровь по капле, изрезать сердце в лоскутки».
Чуть заметная улыбка пробежала по лицу Геннадия Петровича. Этого было достаточно, чтобы девочки, насторожённо слушавшие сочинение, вдруг сдержанно фыркнули в парты. Ещё секунда, и грянул бы дружный хохот, но Геннадий Петрович строгим взглядом удержал класс.
— Я не буду зачитывать до конца, — сказал он. — Дальше написано в том же духе. Те же красивые, пышные фразы, взятые из плохих романов. Не следуйте этому примеру! Истинно-художественное произведение всегда просто. Ему чужды подобные эффекты… А теперь мы перейдём к другому сочинению, которое меня порадовало своей жизненной правдой и глубоким неподдельным чувством.
И он зачитал сочинение Ирины.
— Возьмите вашу тетрадь, Лотоцкая! — ласково сказал он, закончив чтение.
Красная до самых ушей, Ирина боялась поднять глаза и не видела, что в этот момент на неё смотрят со всех сторон. И ни в одном взгляде уже не было ни вражды, ни насмешки.
После звонка Мика увела Ирину в коридор.
— Молодец, Иринка! Ах, молодец! Я прямо горжусь тобой. И Бурунихе ножку подставила! — радовалась Мика.
В это время подошла Зойка:
— Ирина… прости меня. Давай помиримся. Я никогда больше… Пусть хоть вся гимназия.
— Тебе-то уж было стыдно, — холодно сказала Мика. — Забыла, как над тобой смеялись, что ходишь в платьях из краденых обрезков. Я за тебя заступалась, а ты вот как отплатила.
— Я знаю сама, что мерзко сделала. Это всё Бурунова, — смиренно ответила Зойка. — Она уговорила меня, приехала за мной на ёлку к ним. Я поэтому и к тебе не пришла.
— А ты и обрадовалась?
Мика презрительно взглянула на Зойку. Та опустила голову.
— Я вижу, вы не хотите больше дружить со мной? — жалобно спросила Зойка.
— Да разве я не хочу?! — вырвалось у Ирины. — Ты не хотела.
— Никогда так больше не смей делать, — строго сказала Мика, взглянув на Зойку. — Слышишь?
ПРИМИРЕНИЕ
Следующий урок был естественной истории. Преподаватель, высокий, тонкий, с сероватым лицом молодой человек, носил всегда синий, наглухо застёгнутый вицмундир. Вёл он предмет первый год. Звали его Авенир Петрович Корсунский, на языке гимназисток он был просто — «Сувенир».
Больше всего он боялся казаться неопытным педагогом и напускал на себя важность. В класс входил с озабоченным лицом, нахмурив брови. И как только входил, начинал сердиться:
— У вас доска не вытерта с предыдущего урока. Это, по-вашему, признак усердия? Кто это душится у вас такими отвратительными духами?
Девочки усиленно тянули ноздрями воздух.
— У нас не пахнет духами, Авенир Петрович!
Больше всего он преследовал Верку Телятникову. Ему явно не нравилось её всегда смеющееся лицо и озорные глаза.
— Вы видите что-нибудь смешное, госпожа Телятникова? Отчего вам так весело? — допытывался он.
Девочки побаивались его, но втихомолку над ним посмеивались.
Всеведущая Патэ-Федотова уже разузнала, что у Сувенира есть старушка мать, что он заботится о ней и очень её любит, что, приходя домой, он жалуется ей на «отвратительных девчонок», которые положительно отравляют ему жизнь.
Но крупных неприятностей у класса с Сувениром всё-таки ещё не было. Случалось, некоторые девочки шалили во время урока. Сувенир «ловил» их на месте и тут же отчитывал, грозя доложить начальнице, но никогда не жаловался даже Сове.
На этот раз было то же самое: разговоры о доске, о духах и обо всём, что вызывало подозрение Сувенира в насмешке над ним. Наконец, он приступил к объяснению следующего урока. Сувенир ходил по классу и рассказывал.