Не было ни одной девочки, которая бы с ужасом и удивлением не смотрела на Ирину. Мика всё время порывалась что-то сказать.
— У неё нет сумки, Лидия Георгиевна! — выговорила она, наконец, дрожащими губами.
Сова только усмехнулась, продолжая расстёгивать кнопки. Холодные, влажно-липкие пальцы её прикоснулись к телу Ирины. Она вздрогнула. Но Сова уже ухватила то твёрдое, что она нащупала, и выдернула… сложенную вчетверо тетрадь.
По классу пронёсся вздох.
Сова растерянно повернулась к начальнице и встретила холодный-холодный взгляд.
В смущении она опустила глаза на тетрадку, которую всё ещё держала в руках, расправила её. Ирина и Мика тревожно следили за каждым движением классной дамы. Вот она перевернула страницу… Брови поползли вверх. Она торжествующе сказала:
— А-а-а! Это похуже воровства! Полюбуйтесь, Ольга Генриховна!
Сова быстрыми, мелкими шажками подошла к начальнице и протянула ей первый номер журнала «Луч света».
— Продолжайте! — поморщилась начальница.
Пока шёл обыск, Ирина стояла за своей партой, уцепившись за крышку так, что побелели ногти. Вдруг раздался негодующий голос Мики:
— Лидия Георгиевна! Вы забыли посмотреть парту Буруновой и Маковкиной…
— Это вас не касается, госпожа Огнева!.. — взвизгнула Сова.
Сумку не нашли.
После ухода начальницы и Совы в классе несколько секунд было тихо. Потом сразу заговорили, закричали, заплакали:
— Позор! Безобразие!..
— Обыскивают, как воровок!..
— Бурунову почему не обыскали?
— А Маковкину?
— Ольга Генриховна знает, что мы не можем украсть! — надменно проговорила Бурунова.
— А мы можем? Можем? Да?
— Значит, по-твоему, мы воровки?
— У Лотоцкой даже за передником рылись!..
— У неё ведь нашли что-то… Сами видели, и Лидия Георгиевна сказала, что это хуже воровства, — так же высокомерно сказала Бурунова.
— Что у тебя нашли, Ирина? Скажи перед всем классом! Она не смеет оскорблять!
Ирина посмотрела в возбуждённое лицо Веры Телятниковой и каким-то деревянным голосом произнесла:
— Журнал!
И медленно опустилась на парту. Мика, до сих пор сидевшая неподвижно, посмотрела на Ирину и вдруг вскочила на парту:
— Девочки! У Ирины нашли журнал. Там про учителей и про всё… Мы его хотели показать вам в большую перемену, а теперь… Девочки! Нас обыскивают… как воровок. Это — безобразие! Этого нельзя допускать!.. Мы… я предлагаю сейчас же уйти из гимназии всем классом! Пусть придут и увидят голые стены. И ещё — всем классом поддерживать Лотоцкую! Слышите, девочки? Надо уйти! Идёмте!
— Конечно, поддерживать!
— Сказать, что все виноваты! Весь класс!
— Это ещё с какой стати? — раздался резкий голос Буруновой. — С какой стати класс будет принимать вину Лотоцкой? Она виновата — пусть она и отвечает за свои поступки.
— Тебя никто и не просит!
— Без тебя обойдёмся!
— Уходить нужно! Девочки, идёмте! — кричала Мика.
Минутное колебание. Уйти? Остаться? Но все были возмущены обыском, а тут ещё журнал… не удалось даже взглянуть…
— Правильно! Идёмте!
— Сейчас же идти!..
— Их надо проучить! Проучить! — кричала Верка Телятникова.
— Попадёт! Исключат!! Останьтесь!!!
— Глупости! Весь класс не исключат! Идёмте!..
— Пусть исключают! Всё равно считают воровками!..
— Что за столпотворение вавилонское?!. Тише!!!
— Всем уйти. До одной!
— Поймают!..
— Не поймают! Перемена ещё не кончилась… Собирайтесь! Пошли!
Девочки быстро складывали книги, собирали тетради, ручки. Хлопали крышками парт. Кто-то пролил чернила.
Мика подбежала к Буруновой и схватила её за руку:
— А ты? Пойдёшь с нами?
Бурунова попыталась выдернуть руку, но Мика держала крепко:
— Я тебя спрашиваю… Пойдёшь?
— Я… Отпусти руку… Я…
— Пойдёшь?
— П-пойду!
Мика отпустила руку.
— Забирай книги! А ты, Маковкина?
— Я иду!
Все уже толпились у дверей, как вдруг Мика крикнула:
— Девочки, уходите не сразу! Будет заметно… Идите по двое! И вот ещё что надо…
Она быстро вытерла губкой классную доску и печатными буквами крупно написала:
Наутро не было ни обычной беготни по коридорам, ни смеха, ни болтовни. Разговаривали шёпотом, поминутно оглядываясь на дверь. У всех была одна неотступная мысль:
— Что-то будет?!
Во время общей молитвы в зале ни начальница, ни Сова о вчерашнем не произнесли ни одного слова. Как будто ничего не случилось. Только другие классы перешёптывались, часто поглядывали на провинившихся. Бунтовщицы стояли смирно и усердно крестились.