Жить было нелегко. За комнату брали тридцать пять копеек в сутки. Хозяин уже несколько раз просил деньги и заявил, что больше пяти дней держать жильца не может.
Фёдор Михайлович рассчитался с хозяином. Осталось меньше десяти рублей, — а до жалованья ещё больше полмесяца.
А тут, бродя как-то по улицам, увидел книжный магазин. Зашёл. И, не утерпев, купил на два с полтиной книжек.
Хозяин предложил помочь найти квартиру. Искали долго, заходили во многие дома, но не было ничего подходящего.
Наконец, в окне деревянного одноэтажного дома увидели наклейку. Дверь открылась прямо в грязную кухню, в которой ругались две женщины.
— Я чиновница, слышь ты! — кричала одна, пожилая, в ситцевом засаленном капоте.
— Прохвоста, поди, какого! С солдатами таскаешься, — спокойно отвечала другая, помоложе.
— Здесь сдаётся комната? — прервал их Решетников.
— Здесь, — сказала пожилая. Она оказалась хозяйкой. — А вы один?
— Один.
Маленькая, с единственным окном, с ободранными грязными обоями, комната сильно не понравилась. Но делать было нечего.
— Сколько стоит?
— Четыре рубля.
— Мебели нет?
— Поставлю. Когда переедете?
— Сегодня.
Фёдор Михайлович дал рубль задатку и вечером переехал.
Мебель хозяйка не поставила. Решетников прошёл на кухню, чтобы попросить хотя бы самое необходимое. В кухне сидела та женщина, с которой днём ругалась хозяйка. Женщина сообщила, что у хозяйки гость-любовник и что никакой мебели у неё нет.
Фёдор Михайлович вернулся в комнату и сел на подоконник. Потом вышел и проходил по улицам до поздней ночи.
В свою новую квартиру он достучался с трудом. Открыл какой-то сердитый мужчина. В кухню вышла растрёпанная, заспанная девушка и зажгла свечу.
Решетников пошёл в свою комнату, но у двери остановился.
На полу у порога кто-то спал. Пришлось перешагнуть. В комнате спало ещё двое. Под головами у них лежал чемодан Решетникова. Девушка, вошедшая со свечой в комнату, засмеялась.
— Вы бы к нам шли, — предложила она. — Я вас своё место уступлю, а сестры не будет сегодня.
Но Решетников отказался и, разложив на полу свою постель, не раздеваясь, улёгся, сказав девушке, что хочет спать. Она неохотно ушла, а Фёдор Михайлович долго не мог уснуть.
В комнате оказалось множество клопов и блох. Ворочаясь с боку на бок, Решетников размышлял о своей службе, злился на свою бедность, на то, что уехал из Перми. Потом всё-таки уснул.
Утром он поговорил с мужчинами, ночевавшими в его комнате. Это были рабочие. Одному из них он пообещал написать письмо. Вскоре рабочие ушли, а Фёдор Михайлович отправился на кухню умываться. Но умывальника не было.
Пришлось зачерпнуть воды чашкой, из чашки набрать в рот и так умыться.
В кухню вошла хозяйка, а за ней женщина, с которой вчера разговаривал Решетников.
— Хозяюшка, я не один буду жить в комнате? — спросил Фёдор Михайлович.
— Что ж такое? Они только ночевать приходят.
— А в праздник?
— Это уж моё дело. Нравится квартира — живи, не нравится — в Петербурге много квартир. А ты мне паспорт свой подай да деньги за месяц. Зачем ты ему воду даёшь? — вдруг накинулась она на женщину.
— А чья вода-то? Не моя, что ли?
— Молчать!
— Сама молчи, паскуда, пьяница этакая!
— Ах, ты! Вон с моей квартиры.
— И уйду. Ты наперёд деньги заплати, что за яблоки должна.
— Ах, ты…
Ссора разгоралась вновь. Фёдор Михайлович поспешно ушёл из кухни, дав себе слово сегодня же искать другую квартиру.
На службе не было ничего интересного. Фёдор Михайлович слушал знакомые ещё по Перми и Екатеринбургу разговоры чиновников, переписывал какие-то донесения, составлял описи бумаг к архивным делам, потом шёл обедать в харчевню, где за три копейки давали порцию щей. Вечерами ходил по городу, искал квартиру, стараясь как можно позднее возвращаться домой.
А деньги всё убывали. Чтобы как-нибудь дотянуть до жалованья, Фёдор Михайлович решил продать свой хороший сюртук. Открыл чемодан и обомлел: сюртука не было. Бросился к хозяйке. Та рассвирепела:
— Извольте убираться! Очищайте комнату.
Комната нашлась на Знаменской улице, в Солдатском переулке. В доме была питейная лавочка, которую держал квартирный хозяин.
Сговорились быстро, и Фёдор Михайлович переехал, заплатив хозяину за полмесяца вперёд. Теперь нельзя было обедать даже в харчевне. Чай с чёрным хлебом да изредка немного молока — вот всё, что он мог себе позволить.