И снова принимался за опротивевшие описи.
«Северную пчелу» любил читать экзекутор отделения, поэтому Решетников мог каждый день просматривать её. Покупать газету не было денег. Дней через шесть после посещения редакции Фёдор Михайлович увидел свой очерк. — Напечатан! В одно мгновенье он снова пережил такую же радость, как в Перми, когда были напечатаны его «Святки». Только теперешняя радость была глубже, острее. Ведь это — Петербург, громадный Петербург — мозг и сердце России, Петербург, который нелегко завоевать. И если этот Петербург ещё не сдался, то уж, во всяком случае, начинает сдаваться. И Фёдор Михайлович теперь не выпустит его из рук, н-е-т! Он…
— Перепишите это поскорее да почище!
Кто-то выхватил у него газету и сунул в руку бумажку.
Фёдор Михайлович недоуменно глянул и встретил сердитый взгляд помощника столоначальника.
— Что вы целый час с газеткой! Сюда дело делать ходят, а не газетки читать. Переписывайте!
Досадуя, Фёдор Михайлович стал переписывать донесение…
Во всём отделении только двое разговаривали с Фёдором Михайловичем: Комаров, тот самый молодой черноглазый чиновник, который в первый день рассказал, куда обратиться, и Соловуш, немного важничающий, но довольно сердечный. Фёдору Михайловичу особенно симпатичен был Комаров, и он хотел бы поговорить именно с ним, но сейчас около стола остановился на минутку Соловуш.
— Как поживаете, Фёдор Михайлович?
— Ничего. Вы читали сегодня «Северную пчелу»? — смущаясь, спросил Фёдор Михайлович.
— Пересматривал, да всё ерунда! — ответил Соловуш.
Это уж было обидно. Пересматривал, говорит, и всё ерунда. А очерк «На палубе» — тоже ерунда?
— Тут… там моя статья.
— Ваша? Неужели? Где? — изумился Соловуш.
Он посмотрел газету.
— Так это точно ваша? Поздравляю!
Соловуш подошёл к помощнику столоначальника.
— У вас в столе литератор есть! — объявил он.
— Кто такой? — по обыкновению, сердито спросил помощник.
Соловуш показал на Фёдора Михайловича. Помощник доложил столоначальнику, тот что-то промычал, равнодушно взглянул на газету и отбросил её.
Доложили начальнику отделения.
— Ваше превосходительство, у нас литератор есть в отделении.
Полные щёки начальника от испуга и удивления даже чуть дрогнули.
— Кто такой?
— Решетников. Он в «Северной пчеле» вот эту статью напечатал.
— Подпись есть?
— Точно так-с, ваше превосходительство.
Начальник подумал, пожевал губами, потом произнёс:
— Скажите ему, что я прочитаю.
На другой день уже все чиновники знали, что в судном отделении завелся литератор.
В кармане — двадцать одна копейка и грош. На обед был ставший обычным чай и чёрный хлеб, но, право, он кажется вкусным, когда тут же на столе лежит купленная за гривенник газета, в которой напечатан собственный очерк.
В этот вечер Фёдор Михайлович долго сидел за столом, писал письма Трейерову и ещё нескольким сослуживцам. Он просил их сообщать все интересные новости по Перми и Екатеринбургу. Они были нужны, как материал для очерков и рассказов.
Авторская радость схлынула быстро. Хозяин, узнав о том, что жилец печатает статьи в «Северной пчеле», стал неотступно просить деньги. Столоначальник начал прибавлять работы, а начальник отделения, хотя и оказал внимание, но уж лучше бы не оказывал. Он своими руками подал Фёдору Михайловичу черновую бумажку и велел переписать её, а потом прочитать вместе с ним.
Переписывать пришлось несколько раз: начальнику всё не нравилось, Фёдор Михайлович приложил все усилия, чтобы получилось красиво. Тогда начальник разрешил Решетникову сесть и начал читать бумагу, и пока читал — делал замечания.
— Смотрите в мою черновую… Вот у вас тут тире не поставлено. Так не годится переписывать, ведь бумагу будет читать господин директор. Вот эта строчка косо. Вы, верно, без транспаранта пишете? Тут вот опять тире… Как же вы сочиняете, а этого не знаете? Можете идти на своё место.
— Вот-те и сочинитель! — фыркали чиновники, когда, красный от стыда и злости, Фёдор Михайлович шёл к своему столу.
Жалованья выдали пять рублей с копейками вместо восьми. Около двух рублей вычли за негербовую бумагу и рубль в эмеритальную кассу, из которой никто и никогда не получал помощи. От чая с чёрным хлебом Фёдор Михайлович пожелтел, похудел, стал частенько испытывать слабость.
Только одно радовало: «Северная пчела» безотказно печатала его очерки и рассказы. Появилась уже «Складчина», «Лотерея»… На очереди были «Горнозаводские люди». Правда, никаких денег за сочинения он не получал, но это, может быть, потому, что он ещё ни разу не виделся с редактором. А служба в департаменте тяготила всё больше и больше. Начальник отделения заваливал работой, заставлял переписывать одно и то же по нескольку раз. Нужно сходить к редактору «Северной пчелы». О многом хотелось поговорить, да и деньги неплохо было получить.