— Ну, Решетников, задаст тебе начальник баню. Он тебя два раза спрашивал.
Оказалось похуже бани.
Начальник сам подошёл к столу Решетникова и спокойно спросил:
— Вам уж я говорил, чтобы вы не отлучались?
— Я за деньгами ходил. Меня столоначальник отпустил, — ответил Фёдор Михайлович.
— Извольте выходить в отставку!
— Но меня же отпустил столоначальник.
— Извольте выходить в отставку! — твёрдо повторил начальник и отошёл.
Этого только не хватало! В отставку! Положим, служба опротивела, в штат его всё равно не зачисляли. Денег платили когда восемь, когда девять рублей, но… чем же жить, где же искать занятия?
Чай с чёрным хлебом, холодная комната, квартирный хозяин с его ежедневными напоминаниями о долге — всё это было не сладко. Что же теперь-то будет?!
Служебный день кончился. В канцелярии стало темнеть. Служащие один за другим расходились по домам. В отделении остался только начальник с каким-то поставщиком. Фёдор Михайлович всё сидел за своим столом, опустив голову, и не замечал, что делается вокруг. Надо просить начальника… Может быть, он оставит. Что же делать — ведь другого выхода нет. Хоть восемь рублей, — а то — ничего… Больше он уходить из департамента не будет. Ещё давеча решил, что не стоит унижаться перед Усовым.
Дверь с шумом открылась. Фёдор Михайлович вздрогнул и поднял голову. Вошёл вице-директор, тот самый хромой чиновник с палкой, который кричал на Решетникова в первый его приход в департамент. Вице-директор прошёл к столу начальника отделения. Нужно было спешно переписать какую-то бумажку.
— Да у меня хорошие писцы ушли уж. Разве вот этот… Он скоро пишет, — сказал начальник и повернулся к Решетникову: — Перепишите!
Сердце у Фёдора Михайловича дрогнуло надеждой: может быть, оставят.
Он достал лист веленевой бумаги и перо. Вице-директор начал диктовать. Но чернила загустели, и слова жирными каракулями размазывались по бумаге.
— Что такое? — нетерпеливо спросил вице-директор.
Фёдор Михайлович вытер перо, но получалось так же. Он тоже начал злиться.
— Ах, гадость какая! Да пишите хорошим пером. Что же вы? — вспыхнул вице-директор.
Перо, наконец, стало писать как следует.
«Процентов»… — диктовал вице-директор. — Процентов… два оника. Впрочем, нет, прописью!
Но Фёдор Михайлович уже поставил оники.
Вице-директор рассердился и закричал:
— Да он не умеет писать! Что это такое?
Начальник отделения встал с места и, что-то поспешно проглатывая, подошёл к столу, за которым сидел Решетников.
— Я потому его заставил, что он… сочинитель.
Слово «сочинитель» начальник произнёс с явной насмешкой.
Вице-директор с любопытством взглянул на Решетникова и иронически усмехнулся. Фёдор Михайлович уловил и насмешку в словах начальника, и улыбку вице-директора. Кровь бросилась ему в голову. Он едва удержался, чтобы не сказать дерзость, и ждал только, чтобы вице-директор произнёс какие-нибудь обидные слова.
Но вице-директор взял написанную бумагу, просмотрел и вежливо проговорил:
— Благодарю.
С ненавистью смотрел Решетников вслед чиновникам. Они подходили к двери. Начальник, склонившись к хромому вице-директору, что-то говорил ему, очевидно, весёлое. За дверью раздался хохот. Через минуту, проводив вице-директора, начальник отделения вернулся. Он прошёл к своему столу.
Получасом раньше Фёдор Михайлович хотел просить начальника оставить его на службе. Но сейчас это желание исчезло.
Нет, будь, что будет, а он и здесь унижаться не станет. Эти господа смотрят на него с барским пренебрежением. Пусть! Он тоже презирает их, он презирал их всегда, он докажет им, что и писец — человек и может быть литератором, он…
— Можете пока не подавать в отставку, — раздался над ним холодный голос — Благодарите господина вице-директора. Он за вас заступился. Но больше отлучек ваших я не допущу. Вы слышали?
— Слышал, — сквозь зубы ответил Фёдор Михайлович.
Радости он не испытывал.
Восемь рублей, полученные из департамента, растаяли быстро. Часть — большая — пошла хозяину, который тут же и, по обыкновению вежливо, попросил Фёдора Михайловича немедленно искать квартиру, раз он не может заплатить всего долга.
Какую квартиру можно было найти с несколькими копейками в кармане? Решетников нанял угол в подвале в Апраксиной переулке-за двадцать пять копеек в месяц.
Хозяином комнаты был сапожник с беременной женой. Они помещались в передней части комнаты. Остальную занимал жилец, шапочник с женой и тремя ребятами.