Артем незаметно откинулся на спинку стула: когда он делал уроки, его как магнитом притягивало к секретеру, и стул под ним балансировал на двух ножках. Быть может, поэтому мать взглянула на него так неприветливо, мрачно?
— Когда же это было? — старенький утюг застыл у мамы в руке, будто повис в воздухе.
— Фралик говорит, в четверг, — уточнил Артем, тотчас вспомнив, что в этот день мать отослала его в кино, заранее купив два билета в «Звездный». Артем хотел взять с собой Помазу, но тот не пошел, наверное, из-за Геныча.
— Не знаю, что уж твои дружки там видели, — мать отчего-то опять нахмурилась.
— Ма, ну правда — у Рыжего машина? — привскочив от нетерпения на ноги, спросил Артем.
— Чего это ты его Рыжим зовешь? У него имя есть.
— Ну, у Арнольда, у дяди Арнольда.
— Может, его подвез кто-нибудь. Взял бы у него сам и спросил. Вы же с ним тут вчера битый час разговаривали.
— Мы не о том, — Артем вздохнул и, не скрывая разочарования, снова погрузился в учебник, но взгляд его невольно скользил мимо страницы. Вот если бы, у Рыжего, у Арнольда, — дяди Арнольда, поправил он себя, словно мама могла прочитать мысли, проносящиеся у него в голове, — если бы у дяди Арнольда оказалась своя машина, Геныч не смог бы королиться во дворе, как он это делает сейчас, и Помаза не бегал бы за ним хвостом.
Сперва, тотчас развил свою мечту Артем, следовало бы научиться водить машину самому, узнать, где у нее тормоз, а где сцепление, и как положено переключать рычагом передачи. А научившись мало-мальски, не спеша, будто случайно, прокатиться по двору, чуть притормозив возле скамейки под голубятней, где любит сиживать Геныч с мальчишками. Вот тут-то Помаза, наконец, и бросит своего атамана, побежит, наверное, вприпрыжку за «Ладой», умоляя, чтобы Артем остановился, дал порулить или хотя бы, не трогаясь с места, посидеть мгновение на месте водителя, но синяя «Лада», сверкая большими, чистыми стеклами, в которых отражаются небо и облака, мягко шурша шинами, повернет мимо Помазы в подворотню. Тут, на улице, Артем спросит у Рыжего разрешения обождать, не меняться местами, пока из подворотни не выскочат с жалобно-просящими глазами Помаза и Геныч, который и во сне-то, наверное, не держал в руках руля, легкого, послушного руля «Лады». И тут Артем на глазах у мальчишек, бегущих гурьбой за машиной, великодушным движением откроет правую заднюю дверцу и пустит в машину Помазу, только его одного. Артему верилось, что в этом случае Помаза оставит, наконец, Геныча, чтобы поехать с ним. Неужто Рыжий откажется прокатить их до парка Победы и обратно?
А мать с легкой тревогой тем временем наблюдала за Артемом. По тому, как неслышно шевелились его губы, она понимала, что в душе у него что-то происходит, что волнуют его в этот миг вовсе не уроки. Вот и учебник, задев локтем, он отодвинул на самый краешек стола.
Ольга Борисовна с радостью заметила, что за лето сын немножко подрос, вытянулся на несколько трудных сантиметров. Последний год она перестала делать засечки на двери, которые прежде послушно прыгали вверх чуть ли не каждый месяц, но Артем вел их сам и частенько, неловко поставив линеику, делал засечку чуть выше, и с огорчением убеждался в этом назавтра.
Рос он чуточку щуплым. Большие черные глаза достались ему от отца. Бывало, куда бы она ни пошла с сыном, прохожие, никогда не отказывающие себе в удовольствии полюбоваться красивым ребенком, обращали на него теплые, сочувственные взгляды. Ей нравилось это необычайно, и оттого прежде она таскала за собой Артема всюду, особенно по выходным, даже направляясь по делам, где проворней управилась бы одна. Потом сын незаметно подрос, у него появились свои собственные дружки, он стал немного стесняться, когда она обнимала да целовала его на людях, словом, возникал обидный, но, видно, неизбежный барьер. Как-то незаметно он стал вдруг почти взрослым, немножко упрямым, неуступчивым, на все норовил иметь свое собственное мнение. Обижался, когда с ним обходились резко или делали, пусть справедливое, но слишком строгое замечание. Словом — с ним приходилось теперь все время искать нужный тон, ощупью искать новые отношения. Господи, как это было непросто, когда еще не сложилась своя собственная жизнь! Сын был каждую минуту не таким, каким хотелось его видеть. Вертелся как юла, вечно его тянуло прыгать, и на месте, и в движении он словно тянулся к солнцу, стараясь вырасти побыстрее. А сейчас вот раскачивается на стуле, не замечая, что он скрипит, развалится вот-вот.
— Артем, сядь нормально, упадешь ведь, — мать вздохнула, отставив утюг в сторону. — Ты меня слышишь?
— Слышу, — Артем, не поворачивая головы, поставил стул на четыре ноги и подумал, что, конечно, машина изменила бы всю погоду во дворе, но неизвестно, есть ли она у Рыжего? Даст ли он ему когда-нибудь сесть самостоятельно за руль, покатать друзей? К тому же неизвестно, будет ли Рыжий еще жить у них, ставить машину во дворе?