Как ни старался Невструев «выжать» хоть что-нибудь из дежурного аэропорта, все его старания неумолимо разбивались о дружные, почти единодушные показания: «Ничего особенного в тот день не было. Как всегда. Вот только, может, пожарче. Потому и возле буфета скандалов было побольше — пить нечего... И среди пассажиров никого подозрительных не было. Люди, как люди...»
— Правда, уже перед отправлением последнего рейса, — вспоминая, стала говорить кассирша, — один пьяный просил билет... Но билетов не было, да я бы ему все равно не продала... На газах, на хороших, человек находился... Куда ему лететь?
— Ну, ну, ну! — появилась у старшего лейтенанта тень надежды.
— Я его домой отправил, товарищ старший лейтенант, — вытянулся перед Невструевым дежуривший тогда молодой милиционер.
— И он уехал? На чем вы его отправили?
— На рейсовом автобусе. На чем же? Как раз автобус уходил... Я сам видел, что он уехал и не возвращался обратно...
— Хорошо, хорошо... — повторил несколько раз Невструев, хотя ничего хорошего пока не было. — Товарищ майор! — обратился он к Петелину, ни на шаг не отходившему от него. — Вот списки пассажиров, улетевших в тот день всеми тремя рейсами. Но нас больше всего интересует последний рейс. Начальник колонии сказал: «Если те двое улетели самолетом, то только последним рейсом... Раньше они никак не могли, потому что были на месте...» Посмотрите, пожалуйста, нет ли в списке знакомых вам? И еще об одном прошу: пока будете смотреть, закажите, пожалуйста, наше управление, прямо отсюда. Можно?
— А почему же нет? Через минуту будете разговаривать!
В Управлении угрозыска он никого не застал и позвонил Фаине Михайловне, чтобы срочно передала начальству его просьбу насчет списка пассажиров, вылетавших в этом месяце. «Хорошо, что сейчас начало месяца, — усмехнулся про себя Невструев. — А если бы конец или даже середина? Вот возни было бы и нашим ребятам, и Аэрофлоту!»
— И народу, вроде, много, — вытирая с лица и шеи пот, проговорил майор Петелин, — а ни одного знакомого... Бывает же так! Словно в темном лесу!
— Товарищ начальник аэровокзала! Я пока эти списочки у себя оставлю... Могу расписочку выдать, что будут в полной сохранности.
— По инструкции, конечно, не полагается, — развел руками начальник, — но раз такое дело, куда же денешься?
— Товарищ Петелин! За сколько времени мы сумеем собрать всех ваших участковых инспекторов? Часа хватит?
— Еще останется, товарищ старший лейтенант! Только команду дадим — мигом соберутся! У нас народ к дисциплине приучен. Только вот в этом случае все оплошали, и начальство колонии, да и мы тоже. Теперь вся надежда на вас! — с чувством вырвалось у него. — Сюда соберем или в город поедем?
— В город надо, — ответил Невструев. — Пока вы их собирать будете, я — на почту... Хочу кое-что там посмотреть...
— Все! Будет сделано, товарищ старший лейтенант! По машинам!
Почтамт назывался «главной почтой», и водитель «канарейки» поначалу не понял, о чем идет речь. А потом спохватился, что опростоволосился, и лихо подкатил Невструева к стоящему на площади особняком красивому трехэтажному зданию.
Представившись, Невструев попросил у начальника «главной почты» — молодого, не по летам серьезного, в форме, показать телеграммы, отправленные отсюда в центр за последние неделю-две.
— Неделю или две? — строго переспросил начальник.
— Лучше за две, — миролюбиво ответил Невструев, ему определенно нравился этот старающийся держаться самым официальным образом молодой начальник. — Да, да, конечно, лучше за две.
Старший лейтенант не на шутку испугался, когда начальник почтамта положил перед ним на столе две кипы телеграмм — одну поменьше, другую побольше.
— Столько телеграмм — всего за две недели?
— Здесь, — положил начальник руку на меньшую кипу, — телеграммы за весь прошлый месяц. Самые последние подшиты внизу. А это — за последнюю неделю...
Но к большой пачке телеграмм Невструев так и не прикоснулся. Прочитав несколько текстов, он увидел подчеркнутый неровный жирной чертой адрес «До востребования». Телеграмма «до востребования»? Такое нечасто встречается... А что в ней? Кому она? «Кочневой Лиде... Немедленно приезжай тчк Алик тяжело болен...» Приезжай или прилетай? «Тяжело болен...» «Так-так-так» — отстукивало сердце удары. Кажется, что-то есть... А кто отправляет телеграмму? «Оля».