Жена встречала Григория у калитки — видно, услышала шум подъезжающей машины.
— Заходите, — поклонилась она в пояс. — Не гостем, хозяином будете!
Недоумевающий Григорий вошел во двор.
— Дальше, дальше, — подгонял торжествующий голос.
Комнатка Исмаилова чем-то сразу напомнила родной дом. Григорий вгляделся. Ну конечно, на окнах — знакомые с детства занавески, стол покрыт скатертью из маминой комнаты и даже дорожки на полу, по которым столько лет топтался Гришенька, Гриша, Григорий...
— Как тебе удалось? Скажи! — пристал к жене Григорий. — Я столько месяцев бился, чтобы найти хоть какой-нибудь угол — и ничего, пустой номер. А она в первый же день договорилась насчет квартиры, да еще с глухонемым хозяином.
— Уметь надо! — лукаво ответила Наташа и расхохоталась. — Виновата я, что ли, если моего мужа на стройке уважают и во всем идут его семье навстречу! Вот еще, смотри, — протянула она бумажку. Это было направление на работу Корсаковой Н. В.
— Андреев? — только и спросил Григорий.
Наташа утвердительно кивнула — он!
Тяжесть не по плечу?
Работа ждала ее, но выйти Наташа все никак не могла: не с кем было оставить маленькую; сроки открытия первых яслей на стройке упорно откладывались.
— Придется начинать с этого, — сказала она как-то Григорию, провожая его на работу.
— С чего — этого?
— С яслей.
— А что ты сможешь сделать, если ни профсоюз, ни женсовет не смогли?
— Во всяком случае, попытаюсь, — уклончиво ответила Наташа.
— Ну и жена у тебя — герой! — перехватил Григория у гаража Андреев, когда тот, поставив машину, уже собирался домой.
— А что сделал этот герой? — засмеялся Корсаков, вспомнив уклончивый ответ жены.
— Уморила всех сегодня у начальника стройки, — схватился за живот Андреев. — До сего времени боли не проходят!
— По утрам, ты знаешь, — продолжал начальник отдела кадров, — у начальника стройки все руководители управлений, отделов собираются на «пятиминутку». Ну, это она называется только так — «пятиминутка», а всегда затягивается не на один час. Только Хамидов начал говорить — телефонный звонок, — Москва на проводе. Он извинился перед нами, доказывает что-то там в трубку, требует, соглашается, не соглашается. Потом довольный такой положил трубку на рычажок. И вдруг дверь открывается, входит твоя супруга с ребенком на руках. Хамидов недовольно поморщился, но молчит, ждет, что дальше будет. А Наташа подходит к столу, кладет ребенка и говорит Азизу Хамидовичу:
— Вот, нянчите, а я работать пойду. По-другому никак не получается.
Тут шум, смех поднялся, кое-кто подумал, что наш шеф на стороне согрешил, и теперь роковая развязка наступает. А Хамидов — вот железная выдержка! — и бровью не повел.
— А если, — спрашивает, — не я буду нянчить вашего ребенка, а воспитательница в яслях, разве хуже получится?
— Хуже, наверное, не получится, — отвечает твоя жена, — только для этого нужна одна мелочь.
— Какая? — спрашивает.
— Ясли.
— Пожалуй, вы правы, — говорит Хамидов настолько спокойно, что мы сразу представили себе вулкан, который бушует у него внутри. Верная примета: чем спокойнее он говорит, тем больше негодует в душе. И к нам:
— Чей объект?
Поднимается Пулатов из третьего стройуправления, ни жив, ни мертв.
— Мой, — отвечает.
Хамидов ему сразу вопрос:
— Что — ваш?
— Объект, — забегали у того глазки.
— А как он может быть вашим, если его в природе не существует?
— Не успели докончить... В проекте есть... — бормочет Пулатов.
— В проекте? Мы сейчас тогда еще один проект заготовим!
С места в карьер вызывает стенографистку и в присутствии всех нас дает в приказе Пулатову пять дней сроку для сдачи помещения яслей. В противном случае будет снят с работы за необеспечение руководства управлением и несдачу в срок объектов первостепенной важности.
— Вы довольны? — оборачивается к твоей жене.
— Об этом я скажу вам через пять дней, — отвечает Наташа.
— Тоже правильно! — улыбнулся Хамидов. — Но у меня к вам просьба будет. Не сможете ли вы выбирать в день минут по нескольку, чтобы заглядывать туда? Вы мать, вам же виднее, какими должны быть ясли.