Увидев его однажды с чемоданом и ящиком красок в руках, товарищи закричали наперебой:
— Куда ты?
— Моря осеннего испугался? Уже в поход?
— Так не лучше ли поискать приюта порожняком, а багаж оставить на время в палаццо? Не пропадет. Моя прекрасная рыбачка присмотрит. Разве мало мы так-то оставляли с Пустовойкою?
Сергей замотал головой:
— Нет, пора. Я не маринист, и осеннее море на меня наводит уныние. Да и лодка — плохая защита от холода.
— Куда же ты пойдешь? — спросил Хлобыстаев.
— Сам еще не знаю. Ведь и вы собирались уходить?
— "Н-не-не знаю"! — передразнил Пустовойтов. — Вот и Хлобыстка уговаривает пережить зиму в хибарке у нашего хозяина. Можно писать и зимние пейзажи: лед, сугробы, ну, и все прочее. Если купцы нам не предложат чего-нибудь получше, хибарка нам всего более по карману. Во всяком случае, рыбачка и ее почтенный родитель будут знать нашу резиденцию, коли насчет работы тебе понадобится узнать. Ведь ты хорохоришься и не желаешь сам идти к нашим купчикам-голубчикам. А у них можешь быть и сыт, и пьян, и нос в табаке, — только угоди.
— Не пойду! — коротко отрезал Сергей.
— Что же прикажешь делать с остальным твоим имуществом? — помрачнев, спросил Хлобыстаев.
Сергей засмеялся:
— Это с самодельным мольбертом-то, ящиками, сковородкой, кастрюлькой и стаканом? Отдайте прекрасной рыбачке для будущего хозяйства молодоженов. А пока спасибо вам, други, душевное. Буду помнить всю жизнь ваш приют и ласку. — Он огляделся. — И море буду помнить, и лодку… Пожелайте мне скорее дойти до пристани.
— До какой, Сергей? — спросил Пустовойтов и закончил трагическим басом. — Конечная пристань каждого смертного — могила!
— А хотя бы и так, — усмехнулся Поляков.
— Все ты врешь, Пустовойко, — ткнул Хлобыстаев приятеля в бок. — Конечная пристань и цель каждого человека — удача.
— Пусть будет и по-твоему, — согласился Сергей.
Хлобыстаев на минуту задумался. В маленьких монгольских глазах его появилось лукавое выражение.
— Погоди! Я сейчас.
Он вызвал Машу и горячо зашептал ей что-то. Она слушала с недоумевающим видом. Потом растерянно возразила:
— А как же батенька? Ведь он на память хранил…
Хлобыстаев, видимо, настаивал:
— Ну будто бы затерялся. Какая же у тебя ко мне после этого любовь, если ты жалеешь пустой бумажонки?
— Да зачем она вам?
— Твою любовь испытать хочу. Машутка, да ты не бойся, я пошутил! Подержу и отдам. И надобен-то он мне на время, если господа к себе потребуют. Поняла? Смотри: не дашь, может, счастье свое упустишь. Жениться уж не смогу, господа не позволят.
Она взглянула на него исподлобья и побежала домой.
Скоро она вернулась с какой-то бумагой.
— Ох, хватится батька! Что тогда будет?
— Ма-аша!.. — донесся зов рыбака.
Девушка ахнула, махнула рукой и помчалась вихрем к отцу, бросив бумажку Хлобыстаеву.
Тот поманил Сергея к себе в лодку:
— Вот тебе паспорт сына рыбака. С сегодняшнего числа ты становишься братом моей прекрасной рыбачки, — сказал он торжественно. — И ежели ее отца и меня возьмет курноска — сиречь смерть, — ты должен будешь по чести о ней заботиться. Понял? Обещаешь?
Сергей был потрясен и не находил слов.
— Отныне, — продолжал Хлобыстаев, — ты — Василий, сын Михайлов Крендельков, помни. Моя Машутка — Кренделькова. Аппетитная, знаешь ли, фамилия! А скоро, возможно, это все же не исключено, будет носить еще более громкое имя — Хло-бы-ста-евой.
Сергей с трудом выговорил:
— Спасибо, тезка… Не знаю, как и благодарить.
— Облобызаемся, друг, — подошел Пустовойтов и полез целоваться.
— Помни, Сережка, — заговорил Хлобыстаев дрогнувшим голосом, — если нужна будет работа, мы всегда поможем. Обращайся без всяких фиглей-миглей…
— Помни, Сережка, — как эхо, повторил Пустовойтов.
У всех троих были взволнованные лица.
Последнее крепкое пожатие рук, и Сергей зашагал прочь от берега. Проходя мимо хибарки больного рыбака, он стукнул на прощанье в засиженное мухами оконце.
Просторный мрачноватый кабинет с большим столом, заваленным листами александрийской и ватманской бумаги — архитектурными чертежами. На отдельных столиках и этажерках — рисунки; на стенах — образцы барельефов. На камине — бронзовые часы с серебряным боем, в виде Атласа, поддерживающего земной шар. А за столом — невысокого роста человек с хрящеватым носом и вельможным выражением лица. Это его высокопревосходительство президент Академии Алексей Николаевич Оленин.