Он повернулся набок. Подбил подушку. Голова утонула в мягкой ткани. Глубоко погрузилась. Тяжело. На долю секунды Женя отключился. На мгновение. Пикнул телефон. Отозвался.
- Вот, зараза! Не даст нормально проснуться. Сейчас снова зазвонят колокола. Надо приходить в себя. Итак… . Этот хитрый нацист. Двуличный и коварный. Это он придумал и запатентовал, внедрил во весь мир круглосуточный график работ на производствах с применением ручного неквалифицированного труда. Вот так!
Он улыбнулся. Зевнул. Голова заработала. Мысли стали формироваться в более-менее сложные предложения. Связные. Разминка размышлениями продолжалась.
- Хорошо! Процесс пробуждения завершается. Мозг проснулся почти окончательно. Но… далее. Таким образом он, этот старый нацист, продолжает мучать людей, возможно уже после своей кончины. Продолжает издеваться над братьями славянами и другими разными братьями. В основном восточными. Своими трясущими, старческими руками, или костями, по-прежнему творит гнусное дело фашистких выкормышей. Это кто кого победил в войне? Уф! Стоп. Хватит. Пора вставать.
Он поднялся и сел в кровати. Быстро. Рывком. Из-под подушки зазвенел тихими колокольчиками лёгкий зуммер. Гулко. Жалобно. Повторный звонок будильника.
- По ком звонили колокола? По ком же они звонили и зачем?
Что-то ему снилось, что-то интересное и знакомое. Ну же. Он начал вспоминать. Точно! Деревня. Снилась его родная деревня. Деревенский дом родителей. Какие-то бытовые сцены. Немые сцены. Из детства. Забытые. Забываемые. Что-то обыденное. Не тревожное. Нет. Мать, отец. Разговоры всякие. Вот отец вышел во двор. Мать зашла в дом. О чём-то говорят. Собака. Да, собака была на привязи. Только не своя. Почему-то другая. Чужая. Такой собаки у них точно не было. Коричневая и маленькая. Злобная. Что за собачка? Она на кого-то отчаянно лаяла. Да, да. Поп. Точно! Был поп. В длинной, чёрной мантии. Страшный! С дымящимся кадилом в одной руке и с колокольчиком в другой. В огромной бороде. Чёрная борода! На резиночке. На белой, широкой резинке. В бутафорской бороде. Он вспомнил. Бороду вспомнил. Зачем там, во сне, этот батюшка, да ещё с накладной бородой? С какой стати? У них в деревне и церкви-то не было. И ещё вдруг всплыло в памяти: поп ходил по двору, звенел в школьный колокольчик и, раскачивая кадилом, громогласно возвещал:
- Ахтунг, ахтунг. Перемьенка конец. Марш на працю. Айнц, вайн. Шнейль, шнейль. Ахтунг, ахтунг. Перемьенка конец. Марш на працю. Айнц, вайн. Шнейль, шнейль. Ахтунг …
Яркие, казалось, эпизоды сна, вспыхнувшие вдруг ярко в его памяти, медленно стали гаснуть. Ещё секунда, другая. Третья. Картинки сцен поблекли и растеклись серыми пятнами. Исчезли в песках безвременья звуки и разговоры действующих лиц. Улеглись куда-то на полки вселенского архива. Покинули его память. Сон забылся. Забылся почти окончательно. Остался только образ попа с колокольчиком. Телефон приглушённо гудел вибратором. Продолжал шептать перезвонами. Тихо и настойчиво. Женя вернулся в действительность. Он вытянул из-под подушки телефон. Мелодично рассыпались звоночки в сонном пространстве. Динь-диринь-динь. Динь-диринь-динь. Небольшая комнатка ожила лёгкими звуками. Он быстро нажал на клавишу. Выключил. На соседних койках спали молодые ребята. Трое. Все трое из Украины. Все трое из Ивано-Франковской области. Все трое из Калуша. Городок такой. Им, троим, на вторую смену. На работы. На непростой труд. Интенсивный и продолжительный. Им надо дать выспаться. Им следует отдохнуть. Он встал с кровати. Тихо. Потянулся. Руки вверх. В стороны. Потёр лицо руками. Глаза. Всё. Проснулся окончательно.