Военный городок, в котором жили семьи советских военнослужащих, расположился почти в центре городка. В центральной части Борно-Сулиново. Несколько двух и трёхэтажных зданий на двух параллельных улицах. По два, три подъезда в каждом доме. Два подъезда в трёхэтажных домах, и три – в двухэтажных. И кто так придумал? Все здания имели высокие этажи. Стояли с крутыми крышами. Большими комнатами. С просторными чердаками. В комнатах жили семьи. Бездетным военным семьям давали одну комнату. Семьи с детьми получали от комендатуры две, а то и три комнаты. На чердаках сушилась рыба. Много всякой рыбы. Большой и маленькой. Разной. Окунь, плотва, лещ, подлещик, карась, щучка и много ещё какой. На длинных верёвках по всему чердаку подсыхала, щедро пропитанная солью, озёрная добыча. Хвостом вниз. Хвостом вверх. По-разному висела она. Сохла по-разному. С некоторых ещё капал рассол. Другие – ссохлись: не разгрызёшь, не разорвёшь. Висела она вразнобой. Вперемежку размерами и видом. Рыбка считалась хозяйской условно. Чужой таранки, так называли любую солёную рыбу, здесь не было. Вся рыба считалась общей. Слово «воровство» здесь не понимали. Рыбы сушилось много. Ловили её все военные, все офицеры, без исключения. Рыбачили во всякое свободное от службы время. Больше для удовольствия. Удочки, снасти, лодки и даже сети имелись у каждого. Польские озёра богаты уловом, и озеро Пила не была исключением. Дети, жившие в военном городке, срывали и ели таранку, какую хотели, с любой верёвки, под любой марлей, и на каком угодно чердаке. Так было принято. Срывать рыбу считалось нормальным. Абсолютно. Кое-где, на верёвках висели одни головы. Никому на ум не пришло бы ругать за это. Как и детям не пришла бы мысль в голову, что они совершают что-то неправильное, пользуясь тем, что есть. Военный городок – это одна большая семья. Советская. Пусть в братской Польше, но на чужбине. Сплочённая и дружная семья. Все друг друга знали. Так рассказывал сыну отец. Разъяснял. Так понимал и Аркаша.
Две улицы военного городка разделял небольшой ярок. Небольшой, но глубокий. Заросший соснами, клёном, молодым дубом и разным кустарником, он казался детям густым лесом. Большим и непролазным. Таинственным и пугающим. Особенно в темноте. Особенно ночью. И особенно после того, когда старшие ребята стращали младших разными небылицами. Вечерами. В темноте. На скамейках перед подъездами. Перед сном. Рассказывали они жуткие истории. Про вампиров, про злых духов. О скелетах со старого немецкого кладбища. Слушать такие рассказы было страшно и в тоже время безумно интересно. За яром две узкие улицы военного городка соединялись в широкое шоссе, пересекающее весь Борно и ведущее за город в сторону Щеценика. Районного центра. Повята по-польски. На месте слияния двух улиц находилась школа. Польская школа, в которой несколько классов преподавались на русском языке. Русские классы. Скоро первое сентября. Большой праздник. Начало учебного года. Первый класс для Аркадия. Совсем скоро. Через неделю. Через семь дней и ночей. Начнётся новая жизнь. Он ждал этого события с нетерпеньем. Ждал и боялся. Одновременно.
Аркадий жил в двухэтажном доме, прямо напротив яра. Его самой широкой части. Через узкую асфальтовую дорогу, только перейти. На первом этаже, в среднем подъезде, в трёхкомнатной квартире. Мама его работала в доме офицеров. Служила искусству, как она любила говорить. Занималась концертами. Пела и танцевала. Сестра Жанна училась и почти круглый год жила в интернате. В Щецине. В большом городе. Она была совсем взрослой. Она перешла в шестой класс. В Борно-Сулиновской школе детей из семей советских военнослужащих обучали первые четыре года. Только в начальных классах. Старших учеников закрепляли за интернатами в крупных городах Польши. Жанна попала в Щецин. Это же совсем рядом - иронизировал отец. Каких-то сто километров. Жанне в интернате очень нравилось. Не то, что здесь, дома. Считала она. Где папа и мама ничего не разрешают и не дают делать. Там – свобода! Там – городище! Там – красота! Это вам не маленький и скучный Борно… . Так говорила сестра. Аркадий был с ней несогласен. Ему и здесь жилось хорошо - интересно и самостоятельно. Правда, ему больше нигде не жилось. По крайней мере, он не помнил, где ещё ему довелось пожить. И как.
Отец и сын вернулись с озера как раз тогда, когда из-за горизонта выглянуло солнце. Мир сразу залился золотом. Защебетали птицы. Военный городок ожил звуками птиц и людей. Большая чёрная бочка была установлена во дворе. Самодельная коптильня. Общая. Для всех то есть. Прямо напротив окон квартиры, в которой жил Аркадий, стояла. Отец заранее, с вечера, настругал опилок. Приготовил всё, что нужно для процесса копчения. Сейчас он уложил на сетку утренний улов. Десяток жирных речных угрей. Уложил аккуратно. Рядышком. Подпалил опилки специальными спичками. Отрегулировал нужную тягу. Почти сразу повалил дым. Насыщенный. Густой. Аркашка, стоя рядом, молча наблюдал. Он немного устал и сильно проголодался. И ещё этот тяжёлый фонарь… . От ремня сумки болело плечо. Но то, чем занимался отец, нельзя было пропустить. Ни в коем случае. Интересно!