Хвала тем индивидуумам, которые тянутся зелёными ростками из чёрной трясины и расцветают ярким свечением в гнилостном болоте заблуждений. Своей жизнью, своим примером они освещают путь многим близким им людям.
Хвала светочам, говорю я. Ищите таких. Находите их и следуйте за ними. Они на правильном пути.
Хвала тем людям, которые в оплёванном мире сохраняют человеческое обличье и не скатываются до звериного состояния, до скотства. Хотя сравнение это не вполне удачное. Любой зверь, как и всякая скотина, всего лишь следует природным инстинктам в своём поведении, и большего, чем ему положено, делать не станет. Сытый хищник не станет убивать свою жертву ради удовольствия. Лошадь испражняется на мостовой потому, что у неё нет выбора. Отпустите её в чистое поле. У человека же всегда выбор есть. Всегда!
Хвала тем, кто осмеливается выбирать, кто не боится, кто идёт своим путём, кто ищет свою тропинку к восхождению.
«Каждому – своё», - сказал мудрец. И был прав. Но всё же. Говорить надо. Кто умеет слушать и понимать, тот услышит. Услышав, поймёт. Поняв, начнёт действовать. Писать надо. У кого-то есть глаза и кто-то умеет читать. Руку протянуть надо. Кому-то она нужна. Кто-то может цепко за неё схватиться. Каждому своё, но помогать людям надо. Не навязываться. Нет. Но и не молчать. Пошлость – это всего лишь заблуждение. Это - недостаток развития. Это - недостаток знания. Пошлость – это недостаток, который можно искоренить. Из любой самой паршивой овцы можно получить золотое руно. Я в это верю. Верю в человека, в конце концов.
Мне пора заканчивать. Время. Время. Сейчас погасят свет. Заберут листы бумаги и карандаш. Друг мой, жду от тебя письма. Ответа. Жду твоего мнения по поводу своих рассуждений. Преданный тебе Я.»
Человек отложил в сторону карандаш. Отодвинул от себя несколько исписанных мелким почерком листков бумаги. Сел ровно, в ожидании. Послышались тяжёлые шаги. Гулко по коридору. Они приближались. Секунда, две …, пять. Дверь в палату открылась. Вошёл дежурный санитар. Большой. Грузный. С большой лысой головой. Квадратной челюстью. С маленькими, глубоко впавшими в глазницы, глазками.
- Всё, господа отдыхающие. Время закончилось. Спать. Всем спать, – произнёс он низким ровным голосом. Голосом без интонаций, холодным и твёрдым.
Трое в палате уже лежали в своих кроватях. Давно лежали. Ждали команды. Они не хотели неприятностей. Четвёртый сидел за столом. Тот, который писал. Ему позволили. Раз в месяц он сочинял письмо. Санитар подошёл к столу. Молча собрал листы, карандаш. Забрал конверт без адреса. Головой кивнул в сторону свободной кровати.
- Пора спать, философ. Ты знаешь,– сказал он.
- Да, да. Иду. Уже иду, – худой человечек неопределённого возраста поднялся со стула. Сутулый. Бледный. Невероятно тощий. С большими серыми глазами на скуластом лице. В полосатой пижаме. Он сделал несколько быстрых шагов и упал на кровать.
- Всё. Сплю. Сплю. Только отправьте письмо, пожалуйста, – попросил он тихим голосом.
- Отправим,- ответил санитар. Он подошёл к дверям. Щёлкнул выключателем света. Палата погрузилась во тьму. Санитар закрыл за собой дверь. Прошёл по коридору до поста. На посту, за столом сидел охранник в униформе. Рассматривал цветной журнал с обнажёнными девицами. Он поднял голову.
- Спокойно? – спросил охранник.
- Да, всех уложил. Попробуют у меня перечить, – ответил санитар и присел рядом на свободный стул.
- Философ закончил свою писанину?- охранник глубоко и протяжно зевнул.
- Успел. Утром отнесу дворнику. Тот отпишет. Ха-ха, – санитар тихо засмеялся, – у него это здорово получается. Читать будешь?