- Не прикалывайся. Делать мне нечего - чушь умалишённого читать. Пусть дворник разбирается. Ему интересно переписку вести. Ха-ха, – охранник чиркнул спичкой, закурил сигарету. Предложил санитару. Тот взял одну. Подкурил. Затянулся. Сказал.
- Потому как псих психа всегда поймёт. Ха-ха. Ну что, ночь длинная, отделение у нас спокойное, давай в картишки, что-ли?
В палате, у закрытого окна с металлической сеткой, стоял худой человек и смотрел на звёздное небо, на растущую луну. Он чему-то улыбался. Глаза его, казалось, светились от счастья.
Родина
Степан неторопливо брёл по поселковой дороге. Грязной. С разбитым асфальтом. Тихой и безлюдной. Осмотрительно обходил ямки. На каждом его шагу сохли лужицы. Погода настроилась на редкость солнечной и тёплой для конца октября. Наладилась после нескольких дней холодных дождей. Утренний туман рассеялся, обнажив яркие осенние краски. Жёлтые. Красные. Блекло-зелёные. Степан смотрел по сторонам. С интересом. Даже восхищённо. Будто в первый раз видел окружающую его красоту. Естественную. Чистую. Посматривал изредка себе под ноги, чтобы не упасть. Не споткнуться. Чтобы не вступить ненароком в воду. Размышлял Степан. Любил он это дело. Думать. Эх, табличку бы прибить, хохмы ради, где-нибудь на столбе: «Здесь был асфальт. Аминь». Да, был. Когда-то. Лет тридцать тому. Нет, сам асфальт постелили более чем полвека назад. Он помнил. Школьником был. В начальных классах учился. Точно. А вот последнюю заплатку на асфальт ложили три десятилетия как. Не меньше. Это так. На одной из центральных улиц его родного села не было живого участка дороги. Не было ни одного метра ровного покрытия. Ямы да рытвины сплошь. Тёмная щебенка с кусками ломаного асфальта, да рыжая земля. А какой ей, земле, ещё быть? Глинозём вокруг. Суглинок. Шёл Степан. Не спешил. Каждый двор был ему знаком. Каждое дерево. Каждый куст. Вот, справа - хозяйство Славика. Гигантский ствол грецкого ореха за воротами у самого дома. Старое дерево. Почти не родит. В прошлом году рухнула одна ветка размером с дерево. Веранду завалила. Чуть хозяина не прибила. Обошлось. Руки не доходят у Славика его спилить. Орех этот. Да и не просто это сделать. Ох, не просто. Но надо сделать. Фундамент в доме по швам трещит на крученых корнях. Того и гляди - повалит ветром орех, вывернет с корнем и дом лопнет пополам. Кто ж так близко сажает? А посадил дерево покойный отец Славика, Иван. Царство ему небесное. Взял и втыкнул саженец в двух метрах от дома. Ещё до рождения Степана это было. Смотри ты, сколько орех живёт! Думал ли покойный Иван, что такая дура вырастет? Вот, вот. Индоутки перед воротами в самодельных лужах плещутся. Славик им каждое утро подливает со шланга. Создаёт условия, близкие к натуральным. Здесь же корма насыпает в разрезанные шины-кормушки. Топчутся эти недоутки вокруг да около. Никуда не разбредаются. Так, до вечера, возле двора и пасутся. Возле ворот Славикиных. Удобно. Куры бегают оголтелые. Ковыряются в земле некоторые. Другие от петуха бегают. Петух-то на загляденье. Красавец! Гарем какой держит! А чего бегать то, дурёхи? Всё одно потопчет. Молодые курочки под сеткой-рабицей, огорожены досками. Как в клетке закрыты. Защищены. Клюют что-то. Зерно, наверное. Коршуны прилетают часто. Много их тут, охотников стащить кого-нибудь. Индюки в сторонке чинно расхаживают. Взрослые. Крупные. Несколько штук. Курлыкают что-то между собой. Важничают. На индюка у коршуна кишка тонка. И петух своих кур в обиду не даст. Да… . Птичник у Славикиных ворот - любо-дорого посмотреть. Только вот зайти к нему невозможно. К Славику. Грязь сплошная. Болото развёл. Разве что в калошах или в сапогах резиновых пройти можно. А кого это волнует? Кому это мешает? Жильцов по улице – раз, два, и обчёлся. Парадов не проводят. Делегатов разных по селу не водят. Оно-то вымирает потихоньку. Село-то. А без грязи какая деревня! Наверное так, с умыслом, и задумал человек? Славка. Грязь перед калиткой развести. Нечего к нему ходить и лясы чесать кому ни попадя. Занятой он человек, Славик. Не любит, когда его отвлекают от дел. Хозяин! Хозяйство, значит, большое держит. Три коровы у него. У него с женой. Три дойные на двоих. Пусть и рукастых. Это немало. Плюс бычки на откорм каждый новый год в хозяйстве появляются. Каждый сезон. С ранней весны и до поздней осени пасутся. А то и до декабря месяца. Внимания требуют и заботы. Выращивает их Славик на убой. Откармливает. Свои бычки от коров у него. И купленные есть. Месячные. Молочные бычочки. Занимаются в селе хлопцы. Бычков молодых продают. Привозят и сдают под заказ. Из Западной Украины возят. В прицепах специальных. На легковых машинах. Славик себе каждый год заказывает. По два, по три бычка берёт. Молодец, мужик! Поди совладай с таким хозяйством. Не просто. Сил и труда сколько требуется. Кормов, сена, ухода сколько! Славка – молодой. Ему слегка за пятьдесят лет. И жена Лариска под стать ему. Молодуха. Справляются. А что им будет? Чем ещё на селе жить? Чем жизнь свою заполнить? Чем помочь детям и внукам, как не трудом своим! Всё правильно. Только трудом. По другому – не приучены. Люди земли. В стороне, за птицами, куча брёвен. Сваленных, как попало. Не было их три дня тому, когда Степан в центр шёл. Значит, свежих привезли. Полный прицеп, поди. Складометров семь, восемь. Дубовые стволы по метру, полтора в длину. Нетолстые. Сантиметров по двадцать, тридцать в диаметре. Удобно распиливать и колоть такие. Хорошие дровишки выйдут! Степан поравнялся с кучей. Дуб сухой. В этот момент открылась калитка. Со двора вышел Славик с бензопилой в руках. Степан остановился.