- Доброе утро, Афанасьевна! Своих всех выпроводила. Уборкой занимаешься? - Степан помахал рукой. Наклонился слегка.
- Доброе, Степан Степанович, доброе! Да, так и есть. Григорьевич давно ушёл. С раннего утра в район поехал. А мальчишки на озеро убежали рыбачить. Каникулы у них.
- Рыбалка – это здорово! И мальчишкой быть – здорово! А ты, значит, всё красоту наводишь? Молодец! Привет моему тёзке, когда появится, – Степан не останавливался. Проходил мимо. Говорил на ходу.
- Передам, передам. А ты в магазин, поди, собрался? Гуляешь, значит. Зашёл бы как-нибудь на чай. Стёпа будет рад, – Афанасьевна прикрыла одну створку окна. Открыла другую.
- А чё не зайти? Зайду. Пусть позвонит. Договоримся,- Степан остановился вдруг. Улыбнулся. – Анекдот вспомнил, Афанасьевна.
- Давай. Делись, – она уселась на подоконник.
- Приходит как-то мужик к товарищу старому. Вечер. Мужик простужен. Голос севший. Звонит в дверь. Открывает жена товарища. Он ей хриплым голосом. Тихо так спрашивает: - Николай дома?- Жена глазами по сторонам зырк. Никого. Отвечает шёпотом: - Нету его. Заходи, заходи.
Не спешил Степан. Брёл себе и брёл. Дышал свежим воздухом. Наслаждался последним теплом. Осенним. А куда ему спешить? В его-то шестьдесят восемь лет. Степан – вольный человек. Степан - неработающий пенсионер. Почему неработающий, и что в этом удивительного? Ха! А кто сейчас на одну пенсию проживёт? Очень многие старики работают. Очень многие. Приходится им. Почти все старые друзья-товарищи его при деле. При работе. Городские, конечно. Городские его приятели. Там одной пенсии на коммуналку не хватит. На оплату квартиры. А жить на что? Питаться? Лечиться? Вариантов нет у них. Кто сторожем устроился. Дежурит. Кто вахтёром. Сидит. Кое-кто дворы метёт. Дворником, значит, числится. Бегает, листву гоняет. Один даже, Николай, вместе когда-то учились в одном училище, сантехником при ЖЭКе. До сих пор работает. А вот он, Степан, может себе позволить быть полноценным пенсионером. Отдыхать, значит, может. От трудов прежних. От полувекового своего рабочего стажа! Во как! А всё потому, что в селе живёт. На земле своей. Земля его и подкармливает. Как ту же бабку Демидовну. И многих ещё кого. Сельских. Степан улыбнулся своим мыслям. Приятно было вот так идти, не спеша, вспоминать о прошлом, о людях, его окружающих. Чувствовать себя в гармонии с самим собой. И не беспокоиться о будущем. А что о нём беспокоиться? Толку. Нет у него никакого будущего. Одна дорожка осталась. Прямая. Коротенькая. Да и смирился он. От того и легко Степану.
А улица петляла и петляла. Два километра змеёй. Извивалась. От его дома до магазина в центре села десяток поворотов. Местность такая. Пересечённая. Бугристая. Вверх - вниз. Влево - вправо. Вот, за очередным поворотом, три берёзы в ряд. Возникли. Точно из под земли. Высокие. Стройные. Та, что в центре – повыше. Картинка! Три грации! Трепещут жёлтой листвой на лёгком ветру. Словно флажками. Его приветствуют, Степана. Ещё бы не приветствовать. Он их собственноручно сажал. Двадцать второго апреля. На коммунистическом субботнике. Ленинском. В свой выпускной год. Школьный. В десятом классе. Помнит Степан. Хорошо помнит. И его берёзки помнят. Узнают. Он это чувствует. Их чувствует. Как так? Этого не объяснить. Да и зачем Степану кому-то что-то объяснять? Для себя он живёт. Своими чувствами и ощущениями. Кому всё это окружающее надо, вместе с его чувствами, кроме как ему самому? Доживает он свой век. Не для кого-то. Для себя. Это – его, Степана, история. И только его.