Вообще-то Фрэнк не пьёт. Но сейчас ему кажется, что это выход. «Алкоголь – удел слабых», – говорил его отец, заливаясь под завязку каждый вечер. Просто потому что его давила жизнь. Слишком оказалась жесткой.
Фрэнк зарекся тогда не пить, но сейчас он смотрит на гостевые бутылки. Едва соображая где и что.
В памяти его – велосипед Линды. Он был во дворе. А её не было. Увели? Увели! И никто ничего не видел, твари поганые! Куда все смотрят?
Злость плещется. Она такого же цвета по ощущениям Фрэнка, что и виски в его стакане. Фрэнк осушает его залпом, но не чувствует ничего ни в желудке, ни в горле. Словно воды хлебнул.
–Это ты виноват, – повторяет Кэт механически. Фрэнк круто оборачивается к ней. он? А она где была? Не она ли назвала себя «свободным художником»? не она ли работала в том, что сама называла «студией», а Фрэнк в своих мыслях «помойкой»?
А она где была? Пялилась на свою бездарную мазню? Созерцала мазки кисти? Где она была, когда Линда исчезла? Где, мать твою, ты была?
Фрэнк не знает сам – прокричал он это или нет? не знает – прочла ли Кэт это в его взгляде или не прочла. Не знает даже – остались ли слова с ним или Кэт было плевать?..
Он не знает ничего, кроме того, что его душа сейчас такого же цвета и такого же безвкусия как и виски, что плещет обманным ядом забвения в стакане.
***
Линда быстро сообразила на интуитивном уровне несколько вещей. Первое – миссис Брикман искренне считает её теперь своей дочкой. Вернее, как будто бы… живой куклой? Линда вспомнила сама, как играла со своими куклами, как нравилось ей их купать, играть в обеды и ужины (и всегда кормить только сладким и вредным), нравилось причёсывать… вот и с ней миссис Брикман делала то же самое!
Второе – Линде не дано было пока освободиться. Она поняла, что если не будет сопротивляться, то со временем получит больше свободы. Но пока что всё обстояло так, что после очередного «кормления», купания или причёски (и того, и другого, и третьего – по два-три раза в день), её снова связывали ремнями, укладывали на пол. Линда пыталась, однако, бороться. Она дергалась, но ремни не поддавались. Попробовала кричать и…
Получила ещё и кляп. Пришлось быть послушной целых два дня, полных мучительного страха, чтобы избавиться от вонючей, мешающей дышать тряпки во рту.
Третье – миссис Брикман легко теряла контроль над собой и также легко его возвращала. Она бушевала. Её словно переключало между «доброй мамочкой» и «злой». Она то кормила Линду шоколадом (Линда уже мечтала о ненавистном супе – потому что от сладкого болел живот и ныли зубы), то вдруг могла оттолкнуть от неё тарелку или даже надеть на голову вместе с остатками еды, весело заявив:
–А теперь мыться!
Четвёртое состояло в том, что Линду не пускали к окнам. И вообще – не отпускали одну ни на минуту, если не была она связана. Даже в туалет. Миссис Брикман всегда была рядом, наблюдала в дверях, мрачно и как-то торжественно скрещивая руки.
А ещё – миссис Брикман отчаянно лгала. Она повторяла, что от Линды отказались её родители, и что она, миссис Брикман её будет беречь. Она даже укладывалась со второй ночи в страшном и ненавистном доме с нею рядом, обнимала и шептала на ухо о том, что всегда-всегда будет рядом.
Линда научилась не плакать – слёзы раздражали миссис Брикман.
–Ты должна улыбаться! – заявила она, саданув по затылку девчонку. – Усекла?
Линда усекла. Страх понемногу разжимал её душу. Наверное, в Линде сразу же была какая-то очень сильная душа, пусть ещё и юная. Линда не сдавалась. Она научилась соглашаться, но по возможности старалась запоминать где коридор, где комната и ещё…
Однажды она смогла подняться связанная с пола. Чтобы взглянуть в окно. Извиваясь как гусеница, вдруг как-то сообразила и по стене, обдирая бок, поднялась. Правда – миссис Брикман оттаскала её за волосы.
Но, оглядываясь назад, Линда Клеменс понимала – ей очень повезло. Её просто держали как живую куклу в доме.
Линда Клеменс потеряла счёт резиновым, страшным и холодным дням. А потом миссис Брикман силой влила ей в рот какой-то дурной сок, и Линда упала в темноту, как и в прошлый раз.
И в этой тьме кто-то бегал, топал, грохотал, бушевал. И противно выла сирена. И ещё что-то было…
И чьи-то руки, совсем ледяные, куда-то её несли. А потом Линда куда-то неслась и снова и снова звучали встревоженные голоса.
***
Позже Линда узнает – миссис Брикман пыталась её отравить. А до того – глазастые соседи из соседнего магазина вдруг приметили, что очень часто эта женщина стала покупать шоколад, соки, конфеты, без всякой меры. Это было странно.
–К вам вернулся муж? – поинтересовалась миссис Стоун, которая позже сообщит в полицию о своём подозрении.