Джорджия уставилась на Улу:
— О Господи. Что-то сейчас будет.
Эмма Рэй устремила взор на точку на горизонте справа от лица отца:
— Ты вправил ей мозги? — спросила она.
— С ней все будет в порядке, — произнес Вилли, глядя под ноги и вырывая ботинком ямку в земле.
— Она объяснила, что произошло?
Вилли пожал плечами:
— Просто поссорились.
Эмма фыркнула. Как всегда, ей предоставлялось уточнить, что случилось:
— Эдди ухлестывает за какой-то бабенкой, объяснила она на наиболее понятном отцу языке.
Она внимательно наблюдала за выражением его лица, но он даже не моргнул глазом.
— Это точно? — поинтересовался он, продолжая изучать землю под ногами.
— Угу, — ответила она.
— Ладно. Увидимся в полдень, — сказал он.
Эмма Рэй обернулась и проследила, как он возвращается в свой дом. Она знала, что судьба дочерей его волнует. Она уже давно поняла это. Вопрос заключался только в том, когда он сам признается в этом?
— Мне казалось, мы решили, что сначала я поговорю с ней, — проворчала Джорджия.
Вилли, тяжело ступая, вошел на кухню.
Он ухмыльнулся и чмокнул ее в щеку:
— Ну, значит, я тебя обманул, — сказал он, направляясь в столовую завтракать; ему казалось, будто он проделал дневную работу.
— Я серьезно, Вилли!
Она шлепнула его по спине, когда он проходил мимо нее. Невозможно было остановить мужа, если уж он что-то задумал. Ее Вилли неисправим. Всегда был. И всегда будет таким. А другим он был бы ей не нужен.
Телефон в кабинете Грейс прозвонил трижды, прежде чем она нашла в себе силы ответить на звонок. Она нажала на кнопку громкоговорителя.
— Фирма Кинга, — сказала она и подперла голову руками.
Комнату наполнил голос ее лучшей подруги, звучавший с некоторым отчаянием:
— Грейс, это Люси. Я пыталась приготовить этот проклятый ореховый крем, но он выглядит странно.
— Как? — автоматически переспросила Грейс. Люси не являлась хорошей актрисой. Должно быть, известие о ее стычке с Эдди еще не разнеслось по всему городу, а то Люси спрашивала бы вовсе не о креме.
— В крупинку и весь расслаивается.
У Грейс болела голова, а в горле, казалось, застрял ком величиной с арбуз. Она не спала почти всю ночь. А когда наконец вырубилась, ей приснилось, что Эдди арестован за то, что украл Выкупа и продал его девице в красном креповом костюме.
Но жизнь не остановилась только из-за того, что Эдди сошел с ума.
— Там говорится: «Масло должно размягчиться до сметанообразного состояния, потом добавить сахар».
— Я это сделала, — отозвалась ее подруга.
Люси славилась множеством чудесных талантов, но выпечка не входила в их число.
— Ты растопила масло в микроволновой печи?
За этим вопросом последовала долгая пауза. Грейс чуть не рассмеялась и, нарушая молчание, спросила:
— Так ты растопила масло или нет?
— Черт! — только и ответила Люси.
— Начни сначала, — посоветовала ей Грейс.
Люси громко и скорбно вздохнула.
— Пока, — сказала она.
Грейс повесила трубку и вздохнула так же, как Люси. Если бы сейчас ее самой большой проблемой являлся распадающийся на крупинки крем! Хотелось перезвонить Люси и спросить, что она знала об Эдди и не рассказывала ей. Но гордость не позволила Грейс набрать номер. Она не была готова услышать, даже от Люси, что он жил, подтверждая свое прозвище, данное ему в колледже.
Грейс выглянула в окно. Хэнк тренировался на Выкупе, который длинными, мощными скачками брал один барьер за другим. Через открытую дверь кабинета она слышала, как отец беседует с Джеми Джонсоном, которого она знала по его предыдущим приездам на ферму и по другим состязаниям за Главный приз.
— Этот конь — славный малый. Это точно, — с явным воодушевлением сказал Джеми.
— Не волнуйтесь за него, — отозвался Вилли.
Грейс покачала головой. Вилли во многом был не прав: во-первых в последний момент нашел замену Выкупу, который мог бы задать темп и заставить бежать коня Джеми во весь опор, чтобы оправдать затраты на него, во-вторых, обвинял ее, а не Эдди.
— Милая? — Как бы избавляя ее от тяжелых размышлений о Вилли, в дверях неожиданно появилась Джорджия с несколькими учетными и бухгалтерскими книгами в руках. — Привет. Я подумала, что мы могли бы немного позаниматься этими книгами, пока здесь не началась суматоха.