— Я пыталась…
Внезапно его вырвало на нее.
— О Боже, — простонал он.
Ударившись в панику, она закричала:
— Пошли! Нам надо… я думаю, тебе надо промыть желудок!
— Кажется, меня и так выворачивает наизнанку! — Он согнулся пополам, схватился за живот и изверг очередной поток рвоты.
— О Боже! Пошли! — уговаривала она, хватая его за руку. Он шагнул вперед, изрыгая вонючую зеленую жидкость, заливая ею себя, пол, руки и ноги Грейс.
— Сука! О Господи! Ты убила меня! — простонал он. Она пришла в ужас, а вдруг он прав. Казалось, он не сможет прекратить изрыгать липкий зеленый поток частично непереваренного желудком ужина.
Она встала на колени рядом с ним и обхватила его рукой за шею.
— О Господи, — завыла она. — Что я наделала?
Джорджия почти никогда не видела более печального зрелища, чем вид ее дочери, забившейся, как испуганный ребенок, в дальний угол кабинета неотложной помощи. Когда Джорджия поспешила ней, Грейс тщетно пыталась отскоблить пальцем засохшие пятна рвоты с блузки. Ее покрасневшие глаза опухли от плача, а слезы оставили белые полосы на бледном лице.
— Посмотри на себя! — воскликнула Джорджия. — С ним все в порядке?
Грейс кивнула. Стыдясь встретиться взглядом с матерью, она опустила голову и отвернулась. За тот час, что прошел после того, как она поспешно привезла Эдди в больницу, она уже успела поразмышлять о себе и решить, какой она ужасный, плохой человек.
— Ради Бога, что на тебя нашло? — осуждающе спросила Джорджия. — Как ты могла послушать совета этой глупой старухи?
Грейс боялась, что может снова расплакаться, если попытается заговорить, поэтому закусила губу и ничего не сказала. Она знала, что заслуживает осуждения, но неодобрение матери было для нее почти самым худшим наказанием, какое она только могла представить. Грейс затаила дыхание, ожидая неминуемой нотации. Но Джорджия удивила ее. Вместо того чтобы бранить дочь, мать достала носовой платок и приложила к лицу Грейс, как делала, когда та была маленькой.
Даже лекция, пусть самая суровая, не могла бы больше унизить ее. Грейс отпрянула, отвергая подобную помощь, что лишь заставило Джорджию добиваться победы над дочерью. Без дальнейших слов она рванула Грейс со стула, потащила в туалет и включила горячую воду.
— Мама… — со слезами запротестовала Грейс.
— Без всяких «мама». Ты выглядишь совершенно ужасно, девочка. — Джорджия сунула платок под кран. Но прежде, чем она смогла начать очередную атаку на Грейс, дочь выхватила у нее платок.
— Правильно, мама! Я ужасная! Посмотри на меня, — закричала она. — Я — преступница! Я — позор! Я — неудачница!
Джорджия приехала в больницу, готовая ко всему, только не к такому театральному самобичеванию.
— Грейс, — с упреком в голосе произнесла она. — Не говори так! Ты — не такая!
— Нет, такая! Я уезжаю и забываю своего ребенка. Я неудачница во всем! С Эдди, в отношении самой себя, во всем! Я ничего не добилась в жизни! — причитала Грейс. — Ничего!
Джорджия была в ужасе, что ее дочь могла испытывать такую жалость и такое отвращение к себе, совершенно забыв о реальности. Как будто в мозг Грейс вселился дьявол, заставляющий ее изрыгать самую ужасную чушь. Джорджия просто не могла слышать ни слова больше.
— Сейчас же возьми себя в руки! Думаешь, ты — единственная женщина, когда-либо проходившая через подобное? Ну уж нет! Но есть такое понятие, как чувство собственного достоинства, о котором тебе стоило бы помнить.
— К черту достоинство, мама! — воскликнула Грейс.
Джорджия порывисто вздохнула. Почему ее дочери так упорно используют такие выражения?
— Грейс, язык конюхов не сделает тебя сильнее.
Но это только еще больше подстегнуло Грейс, которая теперь чуть ли не плевала ей в лицо:
— К черту, к черту, к черту! — Она выскочила из туалетной комнаты.
Джорджия, моральные устои которой требовали вести себя, как подобает истиной леди, особенно в общественных местах, выбежала следом за ней, крича:
— Ты просто не в себе! Слышишь, что я говорю? Тебе следует подумать о дочери! Ты хочешь, чтобы она увидела такое? Ты этого хочешь?
Она схватила Грейс за плечо и сильно, резко встряхнула ее.
— Вот, что я скажу тебе, — произнесла Джорджия, продолжая крепко держать Грейс. Она понизила голос и сделала из ряда вон выходящее признание: — У меня тоже были свои неприятности. Это случилось очень давно, и я никогда не собиралась обременять вас моими проблемами. Но если бы вам когда-нибудь пришлось узнать о них, то мне хотелось быть уверенной, что вы, мои дочери, будете гордиться тем, как я справилась с ними.