И потому он послушно протянул руки вперед. Небрежный взмах женской ладонью, и на запястьях сомкнулись серебряные кандалы, схваченные толстенной общей цепью. Мужчина еле сдержал шипение, а кожа начала припухать и дымиться, пуская по дому запах паленого. Серебро мешало регенерировать, раны, нанесенные этим металлом, заживали медленнее и шрамы от них не исчезали. А еще оно затормаживало реакции оборотней.
Именно поэтому Натан только дернулся, когда в шею по основание вошла игла шприца с чем-то коричневым и жидким. В месте, куда пришелся укол, кожа тут же распухла, покраснела, волк зарычал, мощным ударом относя мораниста к стене, но почти сразу начал заваливаться на бок. Вены на шее вздулись и посинели, выделившись яркой, страшной сеткой.
Непроизвольно я забилась в собственных путах, но когда сильнейший из оборотней упал на колени, отчаянно цепляясь за мой взгляд, мне показалось, что из меня разом выкачали все силы.
- Коллоидное серебро. Чтобы был послушнее, - равнодушно сообщила бывшая подружка.
Коллоидное – то есть способное создавать ионы серебра, быстродействующее, реагирующее в первую очередь на слизистые оболочки.
Хемминг был в сознании, но уже практически не двигался, и только синие с вертикальным зрачком глаза кричали о том, какую боль терпит мужчина. Молча. Я постаралась загнать льющиеся градом слезы обратно. Как только он появился в моей жизни, я спрятала все серебро. И теперь я даже представить не могла, что он чувствует, когда эту дрянь вкололи ему в кровь…
А потом передо мной возник тот самый мужик, который первым опробовал на себе силу моего импровизированного оружия. Горящие ненавистью водянистые глаза, и я уже знала, что сейчас будет. Злобное «Тварь!», свист чугуна, гул, резкая, адская боль…
…и милосердная тьма.
========== Шестая, часть 1. ==========
Я в который раз тряхнула цепями. Они все также отозвались каким-то неестественно тихим и противным звоном. Как и в тысячный раз до этого.
Как я докатилась до такой жизни, спросите вы? Что ж, расскажу. Воистину занимательная получилась история.
Сначала очень долгая перевозка куда-то, во время которой я пришла в себя и не могла сообразить – почему так пахнет паленой кожей?.. А когда догадалась повернуть голову…
Можете мне поверить на слово: худшее, что вы увидите в своей жизни – это как вашего любимого человека мучают. Но он же оборотень, скажите вы. Будете совершенно правы, однако от этого ему не станет легче. Как раз в этом-то и заключалась вся соль.
Даже в слабом, мигающем свете лампочки, которая горела в кузове машины, я видела, что кожа Хемминга посерела и начала влажно блестеть, испуская легкий, почти незаметный дымок. Дотронувшись пальцем и поднеся его к свету, я в ужасе поняла, что серое вещество – это серебро. Серебро, которое организм выделял с потом!
Многого мне стоило вспомнить о хладнокровии, которое вбивала в мою непутевую голову наставница долгие годы подряд. Именно закостенелая, ставшая рефлексом привычка за любую несдержанность получать по шее дланью карающей помогла начать действовать – с трудом стянуть с мужчины рубашку и вытереть ею серебро. Полагаю, подобная ситуация творилась и под штанами, но если отсутствие рубашки – еще терпимо, то вот проблема смены штанов ставила меня в тупик.
Положила его голову к себе на колени и запустила пальцы в собственные волосы, проверяя на целостность висок. Там была шишка размером с куриное яйцо и длинная дорожка запекшейся крови. Любое прикосновение отзывалось искрами из глаз, поэтому я свернула свою исследовательскую деятельность.
Натан не разговаривал, дышал неглубоко и часто и не сводил с моего лица ярко-синих волчьих глаз, которые на человеческом лице смотрелись чуждо и страшно. Этот взгляд напомнил мне нашу первую встречу, когда я для него была лишь обнаглевшей ведьмой, напрочь лишенной чувства страха перед прославленным своей жестокостью Карателем.
Загоняя собственный ужас подальше, я сначала осторожно, а потом, заметив его прикрытые от удовольствия глаза, и вполне по-хозяйски стала гладить его по голове, иногда проводя ногтями по коже, отчего мужчина начал расслабляться и заснул, вымотанный борьбой организма с серебром.
Тогда сон сморил и меня, но ненадолго – очевидно, мы были очень важны для планов этих фанатиков, потому что нас не убивали, сильно не били, но и агрессию свою не сдерживали. Меня то и дело пихали, толкали, Хемминга же вообще чуть ли не волоком тащили, сгрузив на плечи двум моранистам, комплекцией мало чем уступающей самому Контролеру. Откуда они таких адептов набрали широких? Уж не из разбойного ли люда, м?!
Несомненно, мы были еще в России, ибо только у нас росли такие леса – березы, сосны и все такое, отмеченные осенью, а потому поблекшие, пожелтевшие и изрядно поредевшие. Внизу была долина, чуть вдалеке мерцали две ленты рек, текущих с разных сторон. Я посмотрела вперед и наткнулась глазами на гору, судя по всему, вполне естественного происхождения, но с рукотворным круглым входом, после которого начиналась непроглядная тьма.
Нас втащили туда, и лишь внутри я разглядела ряды факелов, которые безбожно чадили, но свет – какой-никакой – все же давали. Пещера состояла из трех ответвлений коридора, наши провожатые выбрали крайний правый. Чем он им приглянулся, я поняла уже очень скоро.
А именно – когда меня и Натана приковали к стенам напротив друг друга. Для мое светлости приготовили магиегасящие цепи, для его сиятельства – серебряные высшей пробы. Одним словом, организовали прием по всем правилам.
Когда исчезла опора в виде последователей культа, оборотень прислонился к стене и сполз вниз, повесив голову на грудь. И чуть прищурившись, я поняла, что это не свет так играет – это его мелко и сильно трясет.
Рядом с моими цепями была катушка с барабаном, на которого наматывался излишек поводка. Я отчаянно потянулась вперед, но все, чего добилась – это полного бессилия и лиловых синяков на руках. Устав стоять, тоже села, но сначала – подогнув под себя ноги, не желая морозить женские органы на ледяном каменном полу. Потом ноги и руки, поднятые из-за цепей вверх, закололо – затекли. Пришлось мне менять позу.
Очевидно, прошло несколько часов, во время которых я билась в цепях, кричала, орала, далеко не праведными речами насылая на долбанных фанатиков всевозможные кары, потому что появился мужик в черной хламиде и маске, держащий в руках… деревянные плошки.
Они профессиональные косплееры, что ли, я не пойму?!
- Я ослаблю цепи, а ты накормишь этого, - угрюмо буркнул официант, кивнув на апатичного оборотня. – Потом намотаю обратно.
- А нельзя меня там оставить? – резонно спросила я, трясущимися из-за миллиарда иголочек руками беря плошки с какой-то отравой, долженствующей, если судить по четвертинкам картохи и лука, быть супом.
- Вам болтать не велено, - все также мило и доброжелательно отозвался разносчик.
- То есть так, на расстоянии в четыре метра, мы разговаривать не сможем? – хмыкнула я, первым делом стирая с лица Хемминга уже почти незаметный налет серебра. Сзади засопели, усердно шевеля тремя извилинами, отвечающими за «пожрать, поспать и по… бабам». – Давай ты меня тут оставишь, а я не буду больше орать и убегать не стану.
В какой-то степени мне повезло, что прислали такого дурачка. Будь кто поумнее, и там я бы услышала категоричное «нет», ибо «так приказали», и все тут. А этот ишь ты, сострадательный, пожалел. Как же ты, олух, к этим висельникам попал?!
- Волчонок? – тихо позвала я, чувствуя, как на глазах снова появляются слезы.
Видеть его таким – неживым, дезориентированным и апатичным – было трудно. Жалко. Ужасно. Неправильно. Поэтому я последний раз всхлипнула и с привычной наглостью оседлала его ноги.
- Натантюсечка, давай оживай, будем кушать!
- Полнолуние… уже завтра… - открывая синие глаза, пробормотал мужчина.