- Ты злишься.
Вот даже не знаю, откуда он такой догадливый взялся? Запах ему мой, что ли, подсказал? Или пол замороженный?!
Я промолчала и с его фирменным выражением «яйца-в-крутую-удавятся-от-зависти-по-сравнению-со-мной» на лице обвиняюще уставилась на него.
Внутри все ныло и скручивало от необходимости выплеснуть гормональный бум, что также не добавляло мне сочувствия и понимания его трудностям в самоконтроле. Ему хорошо, в холодненький душик сбегал, применил пару типичных мужских трюков, и все, проблема финито. А мне?!
- Аня, я хочу защитить тебя, поэтому мне нужно…
Договорить не смог, был очень занят – вытирал с моськи своей бесстыжей воду, которой я на него плеснула из-под крана. Легче мне не стало, однако хоть немного приглушило чувство острой несправедливости. Натан молча промокнул лицо полотенцем, но таким взглядом проследил за мной, когда моя светлость с гордо задранный кверху носом проходила мимо него, что я предпочла не оглядываться.
Утро «порадовало» соседями, чья псина своей брехней меня и разбудила, и их воплями очередного скандала; отсутствием Хемминга; его же запиской в пять слов: «Завтрак на плите, буду поздно»; сообщением от мамы, что она уже скоро будет, ее обвинениями в том, что не отзваниваюсь, и по сути правдивыми, но обличенными в довольно-таки обидную форму догадками о том, «что же у тебя там с этим волчарой!»
Приплюсуйте к этому полубессонную ночь, наши великолепные друг на друга обиды, и поймете, почему я считала, вполне обоснованно, кстати, что хуже уже просто не может быть. И я искренне в это верила.
До звонка в дверь.
Баба Саня, или Изумрудова Александра Семеновна, была моей бабушкой по материной линии и по совместительству одной из лучших повитух Полуночи. Эту невысокую, полноватую, уже старенькую, но вполне еще себе живенькую женщину с характером Сталина и манерами дознавателя ВОК я видела примерно пять-шесть раз в год, когда ездила к ней в деревню. И, скажу я вам, именно она была высшей инстанцией все мое детство, а угроза «к бабушке сошлю и расскажу, как плохо ты себя ведешь!» заставляла меня вжимать голову в плечи и каяться во всех грехах. Причем действовала безотказно до сих пор.
- Ну привет, мартышка! – улыбнулась бабушка, и прозвище, приставшее с детства за любовь к анютиным глазкам, которые бабе Сане напоминали этих млекопитающих, заставило уйти с порога, пропуская ее в дом. Старушка же внимательно прошлась взглядом по шее, открытой в вороте рубашки. – Смотрю, права была мать – чуть она за порог, ты сразу с оборотнем своим развлекаться!
- Если бы!.. – прошипела злая я, вспоминая, как меня ночью снова продинамили. – Ты, бабуль, на кухню иди, чайник поставь, я сейчас что поприличнее накину и…
- Я ненадолго, Аня. К тебе на пять минут буквально, а дальше в город по делам.
Я включила чайник, засыпая ароматный сбор в заварник. Мята, мелиса и ромашка – будем надеяться, травки помогут успокоить и пережить гнев бабушки, когда она устроит мне головомойку.
- Какие дела?
- Всякие, внучка, всякие, - отрезала женщина.
Я, пока спиной стояла, ехидно ухмыльнулась – дела, как же! Небось, по первому же маминому зову прискакала, дабы в прелюбодеянии уличить, на жениха моего полюбоваться да мозги мои скудные промыть.
Тряхнула головой. Она пять минут как пришла, а я уже даже думаю ее фразами!..
- Значит, не соблазнял тебя пес Контроля? – строго глядя в глаза, поинтересовалась Александра Семеновна, отпивая из кружки.
- Ба, давай начнем с того, что мне без пяти минут двадцать шесть, и слово «соблазнил» в мою сторону несколько неуместно…
- Тем и закончим, - нахмурила бабка брови. – Зубы мне не заговаривай. Было или нет?! Учти, я и сама узнать могу, но ведь тебе же не понравится.
Это правда. Повитухой она была знатной, половина полуночниц с любыми проблемами по женской части обращалась к ней. Бабушка одним прикосновением могла узнать, беременна пациентка или нет, спала ли с кем-то, как давно и сколько раз. Лет в двадцать меня эта ее привычка бесила несказанно, из-за дара, который воспринимал ее магию как чужеродную и отзывался головной болью и замороженным пространством, ну и не только…
Я показала ей кончик языка – каюсь, не удержалась, увернулась от подзатыльника и ответила:
- Нет. – Так грустно у меня получилось, что даже грозную мою бабулю проняло.
- Неужто так невтерпеж, девочка?.. – ласково спросила она, тут же меняясь на глазах, становясь мягче, добрее. – Он же страшенный, Хемминг-то этот, меченый, жестокий, кровожадный, как есть пес цепной у Контроля. Говорят, поединки все устраивает, чтобы правоту свою доказать, и…
- Давно ты слухи собирать стала, м? – Теперь уже я свела брови к переносице. Обиды обидами, но своего волчонка поносить никому не дам. – Сама лично с ним разговаривала? Вживую хоть видела?!
- Видела, но не говорила. – Изумрудова ухмыльнулась на то, как я бросилась защищать гигантского оборотня. – Уж больно суров твой Каратель, в глаза смотреть страшно.
Я пожала плечами.
- Что сказать, ба?.. Он Контролер, Ревизор всей Полуночи, ему положено быть таким. Чтобы все боялись и уважали.
- А ты? Боишься?
- Нет.
Ответила, даже не задумываясь, и пожилой женщине это понравилось. Она положила свою сморщенную временем и трудом руку на мою ладошку и сжала, хитро улыбаясь.
- Ох и влюбилась же ты, девка! – А потом вдруг нахмурилась: - Проклятье…
- Сняли. У него уже есть обращенный.
С Тимуром я познакомилась недавно. Высокий, смуглый брюнет с далекими испанскими корнями, он своей фигурой очень напоминал истинного оборотня. Так и не скажешь, что обращенный. Натан очень гордился им, поэтому мы с Тимуром решили, что обязательно поладим, дабы его не расстраивать. К слову, это было несложно.
- Значит, все хорошо? – прищурилась женщина.
- Да.
- А ну как покусает тебя, мартышка?! – ужаснулась Александра Семеновна, словно только сейчас это поняла.
Вот тут я не сдержалась. Вскочила, как Хемминг ночью, и начала мерить шагами кухню. Эта тема одновременно и беспокоила, и бесила неимоверно.
- Ты бы знала, как он сам этого боится, ба! – Я запустила пальцы в волосы, как делала всякий раз, когда не знала, как поступить. – У нас и не было ничего только потому, что он каждый раз отступает! Словно обязательно кусать! Вон, ни Лидия, ни Лиля, ни еще чертова туча магичек, которые замужем за верами, но почему-то до сих пор не обращенные!
- Детка, сядь. – Бабушка подвела обратно к угловому диванчику и надавила на плечо. – Мартышка, ты же сама понимаешь, что проклятье наложило след. Откуда ты знаешь, что происходит в волчьей душе? Он же для тебя старается, ценит твою любовь к магии и не хочет ее лишать.
Я кивала на каждое слово, ибо миллион раз уже думала об этом сама, и все равно жжет изнутри. Однако последняя фраза про магию напомнила, что мы договорились никому не рассказывать о приключении на капище. Каратель сказал, что сам все утрясет с Контролем, который за моранистами следил, но ничего не делал, дабы прекратить поток их жертв. Зажравшиеся Наблюдатели Полуночи просто считали этот культ неопасным, а человеческие жертвы – несущественными. Ублюдки.
Мы с бабулей посидели еще немного, а потом она ушла, сказав, что сообщит маме все, как есть, то бишь чинно и пристойно. Я тепло с ней попрощалась, после села за статью об энергетических точках Земли и их влиянии на магическую ауру. Собрала материал, набросала костяк и решила, что пора отдохнуть.
Барабанная дробь, ибо вот мы и добрались до апофеоза моих несчастий на сегодня.
Я уснула в ванной, пригревшись во вкусно пахнущей миндалем и кокосом водичке. И мне снова начали сниться убитые. Поэтому проснулась я – да-да! – в одной сплошной глыбе льда, в которую была закована и моя светлость. Вымотанные за всю прошлую неделю, плюс плен, капище, вчерашнюю ночь и сегодняшнее утро нервы показали своей хозяйке неприличный знак и отказались подчиняться, беря под контроль силу. Пытаясь снова и снова, я результатов не добилась, зато обеспечила себя адской головной болью, от которой черепушка просто раскалывалась на две части почти в прямом смысле.