Чуть улыбаясь, дотронулась до своего лба указательным и средним пальцем, потом до его лба, и так несколько раз, словно прочерчивая прямую между двумя точками. Заискрилась магическая связь, и моя сила – энергия олицетворения стихии – полилась к Юргену, подпитывая его и заставляя внутреннего дракона расправить крылья.
Бранд удивленно расширил глаза, когда почувствовал легкий ветерок на затылке. И стремительно обернулся, мгновенно оказываясь на ногах.
Его магическая ипостась была очень красивой – могучей, гордой, величественной. Рядом с драконом цвета золота и заката мой, словно сотканный из тонких серебристых узоров мороза и снега, казался почти ребенком. Хотя, возможно, так и было.
Миллиардер поднял руку ладонью вперед, и дракон сделал шаг, чтобы прикоснуться носом к носителю. Это было очень трогательно, мы с Анькой, которая перелезла ко мне на пол, едва не расплакались – так много счастья и радости было в глазах обычно сдержанного мужчина.
- Спасибо, - только и сказал он, обернувшись, но в маленьком слове было столько всего, что я просто улыбнулась, показывая большой палец.
Мой ящер скользнул к собрату, и они долго оглядывали и обнюхивали друг друга, чтобы потом потереться лбами и замереть, создавая визуальный контакт. Они стояли неподвижно больше пяти минут, и я уже начала всерьез беспокоиться.
- Они общаются, обмениваются эмоциями и картинками, - пояснил Юрген, отходя от драконов, и усмехнулся: – Жалуются на своих непутевых магов.
Когда драконы разошлись, каждый шагнул к своему хозяину и с тихим шелестом впитался в ауру. Наболтались, значит. После этого Бранд ходил, словно светодиодная лампочка на ножках – от его лучезарной улыбки аж слепило. Но это было приятно – радовать человека, хотя от несколько ехидных и недовольных взглядов Хемминга я никуда не делась.
Со времени приезда мамы из командировки ночевать с Натаном стало решительно невозможно, ибо… ну, я, конечно, в каком-то смысле и развратная женщина, но не настолько. И словно почувствовав мои сомнения, меня решили ознакомить со своим холостятским логовом.
Дом Карателя находился за чертой города и представлял собой трехэтажный коттедж, облицованный гранитом с обсидиановыми прожилками. Но разглядела я это, лишь миновав систему охраны с биометрическим ограничением доступа, камерами и всеми наворотами, а также пятиметровым забором, внешне выглядящим как ажурная ковка из всяких завитушек и красивеньких цветочков. На самом же деле от этой ограды фонило так, что у меня на какое-то мгновение уши заложило от количества и мощности охранных заклинаний. Неожиданно вспомнилась мысль, которая посетила меня после нападения вампиров, про его личный бункер, в котором он запрет мою светлость и станет там единственным посетителем.
Подумав так, я споткнулась и с явным промедлением переступила через порожек, который на магическом уровне являлся узлом, замыкающим контур охранки. За забором находился довольно просторный сад, вдоль мощеной камнем дорожки росли невысокие, еще молоденькие деревья (не знаю, какие именно), а над клумбами, располагающимися прямо перед крыльцом, трудился невысокий, худощавый мужчина азиатской внешности.
- Садовник, господин Ли. Господин Ли, моя спутница – Анна Хладова, - представил нас Натан, и довольно уже пожилой работник поклонился.
Я неловко улыбнулась в ответ, про себя отмечая, что Хемминг назвал только имя, значит, мужчину выгнали из рода, лишив фамилии и защиты клана. И скорее всего – под перчатками у него чернильная вязь, лишающая магии. Но я не сомневалась в садовнике ни секунды – если Каратель его нанял, значит, он достоин доверия.
Когда мы пошли дальше, господин Ли продолжил укрывать клумбы, состоящие только из роз, к зиме. Что-то мне подсказывает – их раньше здесь не было.
Изнутри дом был светлым, очень просторным и… абсолютно мужским. Никаких мелочей, никаких цветов, никаких фотографий, статуэток, везде безупречная чистота и стерильность. А еще все, что я видела сейчас, представляло собой свежий ремонт. Остаточный запах краски, который столь тщательно пытались убрать с помощью заклинаний, больше угадывался, чем ощущался, но я все равно не сдержала ухмылки.
- Раньше я… нечасто здесь жил, и надобности в ремонте не было, - чуть смущенно пожал плечами Натан. – Но поскольку теперь здесь будешь жить и ты, я решил по максимум обеспечить твой комфорт.
Я благодарно прижалась к его груди щекой, сводя руки за спиной и улыбаясь так широко, что заболели щеки. Это было очень приятно, когда о тебе думают и заботятся настолько, что не упускают ни единой мелочи – даже любимые цветы в саду.
На первом этаже располагалась кухня, столовая и гостиная, комната для прислуги в лице экономки, две комнаты для гостей. На втором этаже, который полностью был оббит светлым лакированным деревом, были общая спальня (я так провокационно улыбнулась мужчине, что тот скрестил руки на груди и предоставил мне любоваться комнатой в одиночку), отдельно моя комната, кабинет Хемминга, три пустые комнаты (их назначение мне не пояснили, но и так понятно было). А на третьем находились библиотека (тут я зависла надолго), тренажерный зал и небольшая личная обсерватория с…
- Настоящий телескоп! – взвизгнула я, подбегая к монстру современной астрономии. – Я только у Кирилла видела его, но тот был гораздо меньше и проще!..
Мне с гордостью продемонстрировали последнюю модель чудо-техники размером со средний подъемный кран и искренне просили дождаться вечера, чтобы в полной мере показать все его возможности.
В подвале находился винный погреб, просто погреб, гараж и магически изолированный полигон, несильно уступающий по площади маленькому футбольному полю местной команды.
- Его построили для меня? – приподняла я бровь, обернувшись к оборотню, застывшему в дверном проеме.
- Изначально – да, - якобы совершенно без намека кивнул он.
Пискнув, я повисла на сильной шее, радуясь, как ребенок, каждой мелочи. Меня подхватили, закружили, поцеловали, и все, мою светлость можно было выносить из-за передоза счастьем.
Первую ночь в его… нашем, как постоянно поправлял Хемминг, доме мы провели у телескопа на удобных лежачих креслах. Это было так сказочно – смотреть на то, что было от тебя на расстоянии в миллионы световых лет, видеть все с такой поразительной и завораживающей четкостью, что оторваться от подобного зрелища я смогла только под утро, когда начало светать. Ехидно усмехаясь и измываясь над засыпающей магичкой, меня уложили в кроватку, где я тут же провалилась в сон.
С этого дня я начала постепенно перетаскивать вещи к Контролеру. Первой отправилась зубная щетка, за ней потянулись влажные салфетки, всякие баночки, кремики, спонжики, пенки, шампуни, гели и прочее. Смотреть на постепенно вытягивающуюся от количества всего этого барахла физиономию вервольфа было забавно, и в итоге в ванной появилась только моя полка с различными подставками под типично женские штучки.
Когда за косметикой пошла одежда, стало понятно, что нужно поговорить с мамой. Она, несомненно, все видела и все понимала, но… просто нужно было поговорить.
- Я чувствую себя виноватой, - сказала я, глядя в кружку. – Словно бросаю тебя.
Мама грустно усмехнулась:
- Все нормально, дочка. Я знала, что когда-нибудь этот день настанет. Просто… неожиданно.
Я покаянно закивала, не став огорошивать родительницу тем, что Хемминг довольно часто (если не сказать «всегда») ночевал со мной, поэтому для меня все было вполне закономерно.
- Я все равно буду приезжать часто-часто, - вдруг всхлипнула я, хватаясь за мамины руки. – Еще надоем тебе, вот увидишь!..
- Нет, малышка, не плачь, - прошептала Ирина, - иначе я тоже расплачусь…
Попробовала загнать слезы назад, но почему-то не получалось. Я резко почувствовала себя такой взрослой и одновременно одинокой, что сердце сжалось до боли. Быстро вылетев со своего места, бросилась обнимать свою любимую мамочку. Та крепко прижала меня к себе, целуя в макушку.