- Почему ты позвонил мне, Мартино?
Он молча смотрел на неё, снова и снова проводя большим пальцем по руке в его ладони. И когда она без слов повторила свой вопрос, на секунду приподняв тёмные брови, он ответил:
- Захотелось выпить с тобой кофе, посмотреть на тебя поближе. Столько лет не виделись, а я только недавно понял, насколько давно это было.
Эва отняла свою руку из его ладони и подняла ею чашку. Умело замаскированный повод разорвать рукопожатие не укрылся от Мартино, но он не придал этому значения.
- Где ты теперь живёшь? – снова произнёс он.
- Снимаю квартиру недалеко от технического института. А ты?
- Всё там же, у кладбища, - улыбнулся Мартино. – Хосе говорит, что стал слишком стар, чтобы подыскивать новых жильцов, и разрешил мне жить хоть до самой смерти, его или моей, я, правда, не уточнил.
Эва снова рассмеялась.
- Ты смешной, Мартино, пассажиры, наверное, тебя очень любят?
- Если только некоторые, но я не спрашивал.
- Проводишь меня до остановки? – допив кофе, спросила она.
Мартино поднялся без слов.
Они расстались, поцеловав друг друга в щёки. Эва села в автобус, а Мартино в трамвай номер двадцать восемь. И, только проехав половину пути до дома, он понял, что несколько дней назад видел именно Эву с мужчиной под руку. Хотя она не была холодна с ним при встрече, он чётко осознавал, что его попытки приблизиться хоть на капельку к её новой жизни, не принесли плодов. Потому что в её жизни уже нет вакантных мест, даже для бывшего мужа, даже если он не предлагает ничего конкретного, а просто пытается отогреть замерзшее сердце у огня её души. «Что отогреть, - сам себе удивился Мартино, - замерзшее сердце? Давно ли оно у меня?» И ответ пришёл на ум сам собой – давно. Так давно, что уже перестал это замечать, научился жить, не обращая на это внимания. Просто двигаться дальше, как когда-то советовал ему отец, преодолевая трудности. Не стоять со склонённой головой, ожидая изменений, пока залечится рана, а идти вперёд, иногда даже не оглядываясь, двигаться, словно трамвай на своих путях. И Мартино шёл. А теперь обнаружил, что и через много лет больное место саднит как прежде, и никуда он от него не делся, как ни старался уйти.
Прежде чем Эва собрала свои вещи шесть лет назад, целый год у них всё было крайне сложно. В бесконечных попытках стать родителями, они довели друг друга до состояния полного безумия: нескончаемые медкомиссии, составление графиков, консультации со специалистами. Удовольствие от процесса создания человека превратилось в механизацию оплодотворения яйцеклетки. И когда Эва, наконец, забеременела, пару месяцев они были абсолютно счастливы. А потом оказалось, что это лишь небольшая передышка перед новым ударом – на восьмой неделе беременности произошёл выкидыш. И, покидая чрево матери, их нерождённый ребёнок забрал с собой и семью. После выписки из больницы прошло меньше недели, когда Эва ушла. Сначала Мартино рычал от злости и обиды, потом почувствовал облегчение, что всё это просто закончилось наконец, а затем жизнь потекла сама собой, без Эвы и без семьи.
Мартино вышел на конечной остановке у кладбища Празерис недалеко от его дома, долго задумчиво смотрел на вход, а потом вошёл. В этом городе мёртвых не было его родных, но иногда он приходил сюда, чтобы очиститься от всего того мусора, что набивался в его голову от мыслей и эмоций. Все эти каменные склепы и надгробия вызывали в нём чувство умиротворения и покоя, он подолгу бродил по дорожкам, слушал тишину, рассматривал статуи на крышах усыпальниц. В глубине Празерис стоял старый склеп семьи Франко Лангеро. Кем был этот Франко, была ли большой его семья, любил ли он кого-то так сильно, чтобы поменять ради них свою жизнь, Мартино не знал, но на памятнике, оставшемся после жизни этого человека стояла красивая каменная статуя, изображавшая молодую женщину с волнистыми волосами, убранными назад. На плечах её лежала длинная накидка, на руках младенец, а в подоле одежды прятались ещё двое кудрявых малышей. Женщина смотрела вверх, словно ожидая ответа на свои вопросы от кого-то сверху, от кого-то, кто был ей очень важен и дорог. Мартино не сомневался, что она обращалась к Богу. Она не плакала и не молила. Она смотрела с таким безграничным доверием, словно просила совета, а не спасения. Мартино подолгу смотрел на неё каждый раз, чувствуя нечто необъяснимое, что он даже не до конца понимал.
Любовь?
Безусловную.
Бесстрашную.
Бесконечную.
Доверчивую и открытую. И это было именно то, что хотел ощущать Мартино. Чувствовать любовь. К женщине, которая будет держать на руках его детей и смотреть на него вот так, любя и доверяя.
И именно в этот момент, глядя на памятник, Мартино осознал, что единственная женщина, которая любила его, - это Эва. Единственная женщина, которую действительно любил он, - Эва. Ни до неё, ни после он не чувствовал и сотой части того, что ощущал с ней. «Возможно ли совершить ошибку и понять это только спустя шесть лет? – думал он. – Возможно ли вернуть утраченное, продолжить с места расставания или просто начать сначала?» Мартино понял одно: если не попытается, он никогда не узнает ответов. В последний раз взглянув на каменную женщину с тремя малышами, он улыбнулся и пошёл домой.
Придя к пониманию своих желаний, Мартино решил не торопиться в действиях, всё по-хорошему обдумать и разузнать. Если добиваться Эвы, надо чётко понимать, какие на пути будут препятствия. Осторожно расспросив общих знакомых, так, чтобы не привлекать лишнего внимания, он узнал, что она почти год встречается с сорокалетним итальянским архитектором Ливио Мелчиоре, о котором все отзываются исключительно положительно, вдобавок он красавчик и очень перспективный, с большими гонорарами и глубокими карманами. Мартино без труда нашёл адрес конторы, в которой трудился этот итальянец. Спустя несколько дней он снова увидел их с Эвой вместе на улице недалеко от этого места. Она держала его под руку, поднимаясь вверх по скользкой брусчатке на высоких каблуках, и, судя по откинутой назад голове, громко смеялась. Обогнав их на дороге и остановившись в нескольких метрах впереди, Мартино внимательно рассмотрел Мелчиоре в боковое зеркало. «Не особенный из него красавчик, - подумал он, - в бровях можно расчёску потерять, и рот огромный. Такой и от бутылки откусит, если пить начнёт». Высокий, плечистый, такие обычно нравятся женщинам, даже если лицо у него похоже на сдутый мяч для регби. Рассмотрев соперника, Мартино перевёл взгляд на себя самого в зеркале: брови нахмурены, взгляд суровый и сосредоточенный, губы плотно сомкнуты. Если с таким лицом совершить убийство, никакой экспертизы не потребуется, чтобы доказать состояние аффекта. Криво улыбнувшись своим мыслям, Мартино повернул ручку реостата, оставляя позади на тротуаре и желанную женщину, и её архитектурного красавчика со спортивным лицом.