Приуменьшению серьезности и масштабов военных приготовлений и искажению целей военно-политических планов стран фашистско-милитаристского блока против СССР служат рассуждения автора о том, что наступление гитлеровских войск в июне 1941 года на Востоке было предпринято якобы с целью сломить волю Англии к сопротивлению. Он утверждает, что подготовка к войне против СССР была начата Германией из-за предположения, что "Россия является континентальной шпагой Великобритании". Этот не блещущий новизной тезис буржуазной историографии весьма характерен для общего замысла книги, в которой германо-советская война рассматривается лишь как один из этапов гитлеровского "импровизированного плана" войны за завоевание мирового господства. Однако документы свидетельствуют о несостоятельности этого тезиса. После поражения Франции главной целью гитлеровских стратегов была не борьба против Англии, а непосредственная подготовка нападения на СССР. Они отнюдь не считали Англию серьезным противником и планировали ограничиться против нее "демонстрацией силы", чтобы заставить ее прекратить сопротивление и тем самым полностью развязать себе руки на Востоке{6}. Правда, автор вскользь упоминает, что для Гитлера поход на Восток был "решающей кампанией" по "расово-идеологическим" мотивам. Однако эту мысль он не развивает и не возвращается к ней после, словно не замечая, что она опрокидывает все его рассуждения относительно "импровизированного плана" войны против СССР.
Излагая свою концепцию об ответственности Гитлера за провал агрессии на Востоке, Рейнгардт заявляет, что при планировании войны против СССР замыслу немецких генералов достичь быстрой военной победы якобы мешала точка зрения фюрера, полагавшего, что следует прежде всего "ослабить Россию в решающей степени в военно-экономическом отношении, захватив экономический и сырьевой потенциал Советского Союза". Поэтому, мол, в плане войны против СССР (план "Барбаросса") захвату Москвы отводилось лишь второе место, а на первом был захват Донецкого бассейна, кавказской нефти, а также Ленинграда в целях обеспечения безопасности морских путей в Балтийском море для вывоза шведской руды и финского никеля. В действительности же в плане "Барбаросса" главными стратегическими объектами были определены Ленинград, Москва, Центральный промышленный район и Донецкий бассейн. Особое внимание уделялось захвату Москвы, которая, как пишет генерал Гудериан, "была своего рода ключом ко всей советской системе. Как город, где находилось правительство, как важный индустриальный район, как крупный центр с резиденциями иностранных правительств, этот столичный город еще больше, чем Париж во Франции, был важен для немцев в том отношении, что овладение им имело решающее значение в военном, экономическом и политическом отношениях"{7}.
Захват Москвы и других стратегически важных объектов в решающей степени зависел от поставленной перед вермахтом задачи в ходе наступления воспрепятствовать "отходу боеспособных сил противника и уничтожения их западнее линии Днепр, Двина"{8}. Срыв этого замысла Советской Армией в первые недели войны, ее героическое сопротивление были главной причиной краха плана "Барбаросса". Что же касается московского направления, то действовавшая здесь сильнейшая немецко-фашистская группировка - группа армий "Центр" - была обескровлена ударами советских войск. Только сухопутные войска вермахта к концу июля потеряли 213 тыс. человек и половину танков, участвовавших в наступлении. Советская Армия вынудила Гитлера впервые после начала второй мировой войны подписать 30 июля 1941 года приказ о переходе группы армий "Центр" к обороне на западном стратегическом направлении, чтобы восполнить потери в живой силе и технике{9}.
Рейнгардт много внимания уделил поискам убедительных доводов для ответа на вопрос, почему гитлеровские генералы не понимали опасности войны против СССР. В его трактовке закоренелые милитаристы предстают в виде этаких наивных, опьяненных предыдущими легкими победами, послушных исполнителей воли Гитлера. Стремясь как-то оправдать их "легкомыслие", он пишет, что якобы "весь мир считал военную машину Гитлера непобедимой и поэтому не верил, что Германия, напав на Советский Союз, может потерпеть поражение", что в такой атмосфере якобы и руководящие офицеры вермахта "не видели никакой опасности в наступательных планах Гитлера на Востоке".
Тем не менее в книге имеются попытки все же выяснить, какие причины вызвали столь неоправданный оптимизм гитлеровцев в отношении перспектив войны на Востоке. К их числу отнесены недостатки в организации стратегической разведки вермахта, не сумевшей добыть достоверных сведений о Советских Вооруженных Силах, о советской военной экономике, нежелание немецкого командования верить тем данным об СССР, которые противоречили его стереотипным представлениям, укоренившимся под воздействием нацистской пропаганды, его недооценка умения советских командиров "осуществлять квалифицированное руководство войсками". Автор указывает также и на политический просчет - "недооценку советской системы". Он, однако, предпочитает не раскрывать этого положения, ограничившись лишь констатацией факта, что "надежды немцев на быстрый развал советской системы не оправдались". Ему, вероятно, также недоступно понимание источников прочности советского государства, высокого патриотизма советских людей, готовых на любые жертвы во имя свободы и независимости социалистической Родины.
Жизнь решительно опровергла иллюзии руководителей фашистской Германии, считавших социально-политический строй СССР непрочным, а Советское многонациональное государство - политически слабым. Провалились и их расчеты на внешнеполитическую изоляцию СССР.
Благодаря дальновидной внешней политике партии, ее программе, выражавшей надежды и чаяния свободолюбивых народов мира, Советский Союз в самом начале войны приобрел союзников. Все демократические силы поднялись на борьбу с гитлеризмом. Была создана антифашистская коалиция государств и народов, основную роль в которой играл Советский Союз.
Описывая развитие вооруженной борьбы на советско-германском фронте до начала Московской битвы, автор уделяет много внимания мероприятиям советского руководства, направленным на срыв блицкрига. Он вынужден признать их целесообразность и эффективность. Например, в книге указывается, что упорная оборона Советской Армии обеспечила возможность СССР перебазировать летом и осенью 1941 года предприятия оборонного значения из западных областей в восточные. Это "было совершенно неожиданным для немцев и в решающей степени повлияло на то, что германская военная промышленность не смогла выполнить своей задачи", так как она в соответствии с планами должна была производить значительную часть продукции непосредственно в захваченных районах. Не ожидало гитлеровское руководство и быстрого формирования после начала войны крупных стратегических резервов в СССР, которые позволили советскому командованию создать новые объединения, прежде всего на западном направлении, и в ходе Смоленского сражения вынудить группу армий "Центр" перейти к обороне.
Далее в книге отмечается, что советское командование в отличие от немецкого более трезво оценивало перспективы вооруженной борьбы и уже в конце июля проявило заботу о подготовке к ведению войны в зимних условиях. Конечно, приведенные в книге отдельные факты дальновидных действий советского руководства не раскрывают всего многообразия деятельности Коммунистической партии и Советского правительства по превращению нашей страны в единый боевой лагерь, деятельности советского народа под лозунгом "Все для фронта, все для победы". Тем не менее даже они ярко свидетельствуют, хочет того автор или нет, о преимуществах социалистической общественной системы над буржуазной, о прочности советского строя. В конце августа, говорится в книге, Гитлер и его генералы вынуждены были признать, что они просчитались в своих планах в отношении России. Неудачные попытки сломить сопротивление советских войск заставили немецкое командование искать новых путей к достижению успеха, вносить коррективы в первоначальный план операции "Барбаросса". В лихорадочных поисках они пришли к выводу, что ключ к достижению победы - "поставить все на козырную карту, название которой Москва".